Людмила Федоровна поговорила с боссом по селектору.
— Можете войти.
Кабинет Ильи Алексеевича оказался огромным, маленький хозяин еле виднелся за письменным столом. На стене висели российский герб и выполненный маслом портрет какого-то упыря в очках. Судя по белому халату, упырь имел отношение не к власти, а к медицине, и это Ивану понравилось. Портреты президентов в кабинетах любых руководителей его раздражали.
— Заходи, Ваня, — Илья Алексеевич поднялся из-за стола, — садись. Сейчас мы с тобой выпьем чего-нибудь…
Он заглянул в шкаф, достал коньяк и коробочку конфет «Мерси». Иван принял у него бутылку.
— Открывать должен младший по званию, — сказал он, точным движением откручивая золотистую пробку.
— Ну давай. — Илья Алексеевич приветственно поднял стакан.
Коньяк был хороший, выдержанный.
«Интересно, что это он вздумал меня поить? Что ему вообще может быть нужно от меня?» — недоумевал Анциферов, изумленный странным поведением главврача.
— Как у тебя дела, Иван?
— Да нормально все.
— О чем думаешь? Какие у тебя цели в жизни?
— Цели? — Анциферов приподнял бровь.
— Ну да, цели. Приоритеты.
— Да никаких особых целей у меня нет.
— Но ты же о чем-то мечтаешь, к чему-то стремишься. Расскажи, пожалуйста.
— Да ни к чему я не стремлюсь. Живу себе, как живется.
— И все-таки, — настаивал Илья Алексеевич, наливая по второй. — Поверь, это не праздное любопытство.
«Наверное, хочет меня взять на работу, — решил Ваня. — Что ж, было бы неплохо».
— Илья Алексеевич, вы задали сложный вопрос. Я предпочитаю перед собой глобальных целей не ставить. Понимаете, наши цели мы определяем в своем сознании, верно? А что есть наше сознание, как не отражение действительности? То есть зеркало. Вот и получается, как у Алисы в Зазеркалье — чем быстрее и напористее мы бежим к своей цели, тем дальше от нее оказываемся.
Илья Алексеевич усмехнулся:
— Ты даосист, Ванечка?
— Таких вершин я не постигал. Просто думаю, что лучше спокойно идти и наслаждаться дорогой, а не мчаться, высунув язык. Ведь наша жизнь — это такой путь, в конце которого нас ничего не ждет.
— Ты необыкновенно мудр для своих лет, — буркнул Илья Алексеевич. — А если мы снизим уровень дискуссии? До житейского смысла, так сказать.
Иван потянулся за конфетой. Немного стесняясь пристального взгляда главврача, он развернул шуршащую обертку и отправил шоколадку в рот. Наверное, из-за кровопотери он захмелел с двух глотков коньяку. Настороженность прошла, уже не хотелось выяснять, почему Илья Алексеевич вызвал его и задает такие странные вопросы. Просто хорошо было сидеть и беседовать с приятным человеком.
— Если честно, Илья Алексеевич, единственное, чего я хочу, — чтобы у меня была чистая совесть. А остальное там, диссертацию защитить, на кафедре остаться, хорошо, конечно, если получится, но если нет — тоже не конец жизни.
— Что ж, прекрасный ответ. Теперь скажи, на любовном фронте у тебя как?
Иван потупился. Он прекрасно знал, что при выборе работника предпочтение отдается солидным женатым людям, желательно с детьми. Тут ему порадовать главврача было нечем.
Внезапно дверь распахнулась, и в кабинет влетела пожилая дама с едким перманентом и алыми губами. Гигантские серьги с матовым зеленым камнем возмущенно трепетали в ее ушах.
— Илья Алексеевич, немедленно разберитесь! — потребовала она.
Главврач проворно убрал бутылку под стол, Ваня сделал то же со стаканами.
— В чем дело, Валентина Михайловна?
— Эти хирурги совсем обнаглели! Сколько я ни талдычу им о правильном оформлении историй, все без толку! Полюбуйтесь, опять не подписано информированное согласие! Сколько можно, в конце концов! Прошу вас, немедленно позвоните им и накажите.
Илья Алексеевич обреченно вздохнул. Под натиском Валентины Михайловны у него не остается другого выхода, кроме как позвонить и наказать. Эта дама, всю жизнь проработавшая физиотерапевтом, по достижении пенсионного возраста была переведена на странную эфемерную должность, ее задачей было осуществлять так называемый вторичный контроль за историями болезней. Обладая бурным темпераментом, Валентина Михайловна внимательнейшим образом изучала каждую карту, придираясь к любой помарке. Особенно доставалось хирургам и травматологам, у которых после клинической работы оставалось мало времени и сил на вылизывание историй.
Весь коллектив считал Валентину Михайловну вредным паразитом, сама же она мнила себя самым важным лицом в больнице. Вломиться в кабинет главврача мимо секретарши было для нее обыденным делом.
Приняв потрепанную историю болезни, Илья Алексеевич притянул к себе телефонный аппарат.
— Хирургия? — спросил он грозно. — Главный врач беспокоит. Кто у вас оперировал Сабитова?
В трубке весело сказали:
— Иди, Серега, тебя твой любимый главврач хочет!
— Что за смешочки? — Илья Алексеевич спрятал улыбку. — Что за любимый главврач?
— Но если вы действительно мой любимый главврач, — ответили ему.
Илья Алексеевич относился к своим хирургам по-отечески. Как-то получилось, что все ребята в отделении были очень молоды, а возглавлял их пенсионного возраста заведующий. Все они являлись хорошими специалистами, но изза слишком юного либо слишком пожилого возраста выдвинуть на должность начмеда было некого. Заведующий исполнял обязанности, но явно ими тяготился, характеризуя все происходящее в больнице с помощью двух эпитетов: «гребучий» и «засратый».
Пока заведующий мучился на руководящей должности, в отделении царила оживленная анархия. Это была веселая резвость молодых щенков, которые, впрочем, знают, что у них прорезались острые зубы и они всегда смогут найти себе пищу и перегрызть горло врагу.
— Почему больной не подписал согласия на операцию? — грозно спросил Илья Алексеевич.
— Я тоже, может, был не согласен на операцию, — нагло заявил хирург, — однако же пошел и сделал. Давление по нулям было, какие разговоры?
— На этот случай существует специальная форма, которую подписывают три врача.
Валентина Михайловна одобрительно закивала.
— Пока я за ними бы бегал, пока объяснял, что да как, другую специальную форму заполнять бы пришлось. Направление в морг. Его же «скорая» прямо в операционную доставила, думали, вообще не довезут. Человек с пятого этажа свалился.
— Задним числом нужно было все оформить, — жестко сказал Илья Алексеевич, подумав, что зеленый Серега после того, как ему пришлось самостоятельно удалять селезенку, почку и ушивать разрыв диафрагмы, не помнил, как его зовут, не то что о каких-то там бумажках. — На вас больше всего жалоб за дурное оформление историй, — мстительно добавил главврач.
В трубке самодовольно усмехнулись:
— Я плохо пишу, потому что я хорошо работаю! Это те, у кого ничего не получается, стараются себе бумажками задницу прикрыть.
— Распустились вы у меня совсем! Ничего, скоро придет новый начмед по хирургии, он вам покажет! — припугнул Илья Алексеевич и горестно вздохнул. Колдунов им покажет, как оформлять медицинскую документацию еще хуже, чем хирурги делали до сих пор.
— Все? — обернулся он к Валентине Михайловне. — Я вас удовлетворил?
— Да, спасибо, Илья Алексеевич!
— В таком случае не смею задерживать. — Он встал и галантно открыл перед ней дверь.
