Швырнув полотенце в угол, он энергично пригладил волосы пятерней и опустился на стул.
– Вика, у меня ничего не вышло.
– Да? – отозвалась она безмятежно. Разочарование от того, что Сергей больше не хочет ее, было таким горьким, что Вика почти забыла, куда он ходил и насколько это для нее важно.
– Ни черта! Эта тварина издевалась надо мной целый день, а потом послала куда подальше.
– Слава богу, ты хоть вернулся! – вздохнула Вика. – Я чуть с ума не сошла, когда до меня дошло, что она может заложить тебя следователю.
– Ты прости меня… Я вчера наобещал…
– Что ты! Я все равно запретила себе верить в успех.
– Нет, ну какая сука! Два часа торговалась, потом обсуждали, как она получит деньги, чтобы я ее, не дай бог, не обманул. А потом вдруг помрачнела и говорит: «Молодой человек, я должна посоветоваться со своей совестью, стоит ли мне играть с вами в эти игры. Идите погуляйте». Я погулял, возвращаюсь – она уже в отказе.
– Не с совестью она советовалась, а с вдохновителем моей травли! – усмехнулась Вика. – Кто же, интересно, рулит моим делом, если она устояла против таких денег!
Заметив, как округлились и без того круглые глаза Сергея, Вика поведала ему о балахоновской теории заговора.
– Но мне уже все равно, интриги это или действительно правосудие, – заключила она. – Нужно понять, что арест неизбежен, спокойно собрать теплые вещи и сухарей на три дня.
Сергей взглянул на нее исподлобья:
– Хочешь в тюрьму?
– Туда никто не хочет. Но выбора у меня нет.
– Вика, да что с тобой? Я тебя не узнаю! Ты всегда была бойцом! А сейчас что?
– Что?
– Муж тебя бросил и обобрал, ты покорно все ему отдала, в знак протеста только обзавелась анорексией. Какие-то хмыри хотят сгноить тебя в тюряге, и ты спокойно туда отправишься?
Вика скорчила гримаску.
– Ты что у нас, Лев Толстой? – наседал Сергей. – Непротивление злу насилием?
– Знаешь что? Давай уже закроем эту тему! Мне самой противно, что меня, по сути, не накажет закон, а победят какие-то уроды – потому что у них больше денег и возможностей. Но что ты предлагаешь? Бежать за границу, как Березовский?
– Да, бежать. Только не за границу, а ко мне.
Она в изумлении уставилась на него.
– Ну да. – Дайнега безмятежно, со вкусом потянулся, будто предлагал ей выпить кофе, а не совершить очередное нарушение закона. – Ты не можешь принять бой, значит, нужно лечь на грунт. Очень просто.
– Бред! – Вика вскочила и забегала по кухне. – Полный бред! Меня поймают.
– Ну, поймают, дальше что? Заменят подписку на арест, только и всего. Но меру пресечения тебе наверняка и так заменят. А я тебя добре сховаю. Доверься мне. Скрытность – главное оружие подводника.
– Да это дикость! Я законопослушная гражданка…
– Конечно. Поэтому имеешь право всеми способами сопротивляться беззаконию, которое с тобой творят. Со мной на Камчатке ты будешь в безопасности.
– Ты вообще понимаешь, что говоришь? Сколько я там буду торчать? На что жить? Я же не смогу устроиться на работу.
– Как-нибудь прокормимся, – улыбнулся Дайнега.
– Ты собираешься содержать меня вечно? А когда ты женишься, что скажет твоя жена? Она немедленно вышвырнет меня вон, и куда я пойду? Бомжевать всю оставшуюся жизнь я не желаю, это хуже, чем пару лет отсидеть.
– Вика, хочешь рассмешить бога – расскажи ему о своих планах. Зачем ты заглядываешь так далеко? Сейчас главное – устранить непосредственную угрозу тюрьмы. А дальше будем спокойно думать, как восстановить твое доброе имя. Я найму частного детектива, пусть разберется в этом деле. Кто знает, вдруг удастся доказать злой умысел этой Гинзбург? Хотя лично для меня ее физиономия уже бесспорное доказательство.
– Детектива можно и так нанять, – буркнула Вика. – Да, Камчатка далеко, но в наше время расстояний не существует. Сейчас не восемнадцатый век, когда преступнику надо было год бежать дотуда. И власти считали – ладно, раз уж он одолел такой тяжелейший путь, бог с ним, пусть там и живет. А сейчас? Да меня моментально вычислят, хотя бы по авиабилету!
Сергей задумался:
– Действительно… И на поезд сейчас билеты именные…
– Вот видишь!
– Я могу купить машину. Недели за две доберемся, в крайнем случае за месяц. В моем авто документов у тебя никто не спросит. И вот еще что… – Сергей замялся. – Ты можешь быть уверена, я никогда не попрошу у тебя того, чем женщина всегда может отблагодарить мужчину.
Вика опустила глаза. Не такие слова она хотела от него услышать.
– Ты ведь думаешь: хороший план, но придется расплачиваться с товарищем Дайнегой, – продолжал Сергей. – Ничего в жизни бесплатно не бывает – это, я знаю, твое кредо. Выкинь такие мысли из головы. Я хочу увезти тебя потому, что это необходимо, вот и все. Никакой благодарности я от тебя не жду. Знать, что ты в безопасности, что ты осталась храбрым солдатом, бесстрашной авантюристкой, которой я тебя помню, а не превратилась в покорную овцу, – вот все, что мне нужно.
Она взглянула на него с тоской.
Она не думала, что это хороший план. Наоборот, самая дурацкая идея, какая только может прийти в голову нормальному человеку. Но в то же время она чувствовала: отказаться – значит оскорбить Дайнегу, оскорбить, может быть, еще тяжелее, чем она оскорбила его в юности.
А потом… потом вдруг в ее душе зашевелился какой-то озорной червячок. Наверное, его разбудили слова «покорная овца».
Вика представила себе физиономии своих недоброжелателей, когда они узнают, что птичка упорхнула. Они, уверенные в своем праве карать и глумиться, считают ее безвольной жертвой. Как же они будут разочарованы, если она выскользнет у них из-под носа!
Она улыбнулась:
– Знаешь, я почти согласна! Но давай расскажем обо всем моим родителям и сделаем так, как решат они.
Серега просиял:
– Добре!
– Тогда едем прямо сейчас. Время дорого.
Беседу с родителями он взял на себя – закрылся с ними в гостиной, оставив Вику маяться на кухне. Разговор затянулся, Вика злилась.
– Домострой, средневековье, – ворчала она, нервно нарезая овощи для салата.
Через час переговорщики вышли – вид у всех троих был торжественный. Пришлось и Вике сделать строгое лицо.
– Что ж, – тоном короля в изгнании заявил папа, – Сергей убедил меня в честности ваших намерений. Мы благословляем тебя, Вика.
– Правда? – Она испугалась. – Но я думала, ты посоветуешь мне остаться и принять наказание. Вы хорошо подумали? Бежать – это же трусость, ты сам сколько раз мне говорил.
– Я не о том тебе говорил. Трусость – бежать от справедливого возмездия, а не от чьих-то гнусных интриг. А если совсем честно… Я бы позволил тебе бежать с Сергеем, даже если бы ты на самом деле брала взятки.
– Папа!
Вика не знала, что и думать.
