— Так, значит, союзники? — весело обратился он к своей новой знакомой.
— Союзники! — серьезно и бодро отвечала Милица.
— Ну, а теперь идем. Только чур при условии, повторяю, исполнят слепо каждое мое слово. Поверьте, ничему дурному я вас не научу. А также попрошу вас говорить окружающим только то, что я буду вам советовать, не правда ли?
— О, да, конечно!
— Ну, вот и прекрасно. Как ваше имя, позвольте узнать? Вы еще не назвали себя, милая барышня.
— Милица Петрович. Милей зовут меня подруги…
— О, только не Миля, ради Бога. Это звучит как-то по-немецки, а я, простите меня, этих животных выносить не могу, — с комическим ужасом закричал юноша. — Уж позвольте вас называть по-русски, Милой? Можно?
— Разумеется, можно. Да меня так и дома зовут.
— Вот и великолепно. Так идем, Милочка. Прежде всего к нам. Ведь если вы хотите завтра со мной ехать на театр военных действий, вы не должны заглядывать ни под каким видом домой.
— Конечно, — подумав минутку, ответила девушка. — Конечно, не должна.
В голове Милицы промелькнул в этот миг образ тети Родайки, пронеслась мысль о тревоге старухи, о страхе её, — неизбежном спутнике исчезновения племянницы. Ей стало жаль тетку, но тотчас же Милица постаралась заглушит это чувство в себе. «Отправлю ей записку, что жива, здорова и попрошу не тревожиться за меня» — решила она тут же, — А, главное, попрошу ее не искать меня.
— Конечно, домой я уже они вернусь, — еще раз твердо и решительно подтвердила, обращаясь к Корелину, Милица.
— Прекрасно! Значит до утра вы пробудете y нас. Сестра Ольга проводит нынешнюю ночь на дежурстве в больнице и вернется лишь завтра к полудню. Мы уже простились с ней и она благословила меня на войну маленьким образком. Она меня очень любит и так трогательно молила капитана Любавина беречь меня. Теперь y нас в квартире находится только одна глухая кухарка Авдотья и при некоторой доле старания вам вполне можно избегнуть встречи с ней, Таким образом, вас никто не заметит и вы спокойно проведете ночь y нас. Я раздобуду вам новую, более удобную одежду. Ведь вы ничего не имеете против того, чтобы вместо Милицы Петрович стать Митей Агариным, например? Или чем-нибудь в этом роде? И распроститься вот с этими роскошными черными волосами? — с легкой улыбкой спросил Игорь, указывая на пышную густую косу Милицы.
— Боже мой! Не только волосы, самую голову свою охотно дам я отрезать, если бы это принесло пользу моим обеим родинам, — прошептала так тихо Милица, что собеседник её едва смог расслышат последние слова.
Потом они оба поднялись со скамьи и бодро зашагали по направлению Васильевского Острова, где в одной из отдаленных линий находилась скромная квартирка Ольги Корелиной; приютившая под кровом своим и её юного брата, — Горю.
Глава IX
Раннее солнечное утро застало Милицу погруженной в глубокий, безмятежный сон.
Маленькая комнатка, где она спала, выходила единственным своим окном на двор огромного дома, похожий скорее не на двор, a на глубокий колодец. Но яркое июльское солнышко сумело пробиться и в эту щель и заглянуло в крошечную комнатку… Теперь оно играло на черных волосах Милицы и на её нежном, смуглом лице.
В дверь постучали, но девушка и не подумала проснуться от этого стука. Она так сладко грезила во сне…
Ей снился Белград: то в развалинах вместо домов, весь затянутый пороховым дымом и залитый кровью, то прежний, светлый, белый, радостный город, весь погруженный в яркую зелень своих садов. Они с Иоле снова маленькие дети и играют на набережной родного Дуная, наклоняются к самой воде и следят жадными глазами за быстрыми, юркими движёниями крошечных рыбок. На Иоле его турецкий праздничный наряд и алая феска. В руках ведерко с бесчисленным множеством крошечных рыб. A рядом пристань. Около неё стоит пароход. Иоле показывает на него пальцем Милице и говорит, сверкая черными глазками: «Давай играть, Милка, ты будешь турецкая принцесса, которая бежит и спасается на своем судне от козней злого султана, a я какой-нибудь знатный бей-паша, который обязательно тебя спасет… Хочешь?» — «Хочу!» соглашается она без малейшего колебания во сне. — «В таком случае надо тебе вбежать на сходни», торопливо бросает Иоле и первый мчится вперед. Но как раз в эту минуту пароход отчаливает от пристани, вспенивая колесом воду. Иоле разгневан, Иоле в бешенстве. Как смели они не подождать его, когда он хотел изобразить знатного бея-пашу, уезжающего на пароходе? И он сердито стучит ведерком по перилам пристани. От этого необузданного движения рыбки выскакивают из ведерка и попадают в родную стихию. Но Иоле не замечает этого и продолжает стучать, стучать, стучать… О, милый Иоле, как забавен он в этом наряде и алой феске, с шелковой кистью, болтающейся y него за ухом. Милица блаженно улыбается своему виденью. A стук продолжается между тем, усиливаясь с каждой минутой.
— Иоле, милый Иоле. Это ты? — сквозь сон спрашивает девушка, позабыв о времени и месте, спросонья. И внезапно открывает глаза. Перед ней незнакомая крошечная комнатка. Масса солнца и света. В окно смотрит с крыши труба соседнего дома и кусок голубого неба над ней. A в дверь все стучат и стучат упорно…
— Иоле? — все еще спросонок спрашивает Милица.
— Какой там Иоле? Не Иоле, a Игорь, с вашего позволения. Ну, и спите же вы! Я уже около четверти часа бомбардирую вашу дверь, a вы и ухом не ведете. Приоткройте на секунду, Мила, я принес вам все необходимое… Получайте, дорогой товарищ…
Голос Игоря Корелина звучит бодро, весело, громко. Он доволен собой, как никогда: ему все удалось добыть в это утро, пока Милица отдыхала, погруженная в сон.
— Вот, держите…
Дверь приоткрывается на секунду и в образовавшуюся щель её просовывается небольшой сверток белья и платья. Потом она захлопывается снова.
Здесь все найдете, все, товарищ, до ножниц включительно, — звучит снова веселый, жизнерадостный голос за стеной.
— Да, да, благодарю вас, Горя, я уж разберусь, — волнуясь, посылает по его адресу девушка.
Быстрыми руками развязывает она узел. В нем черная гимназическая куртка, штаны, спортсменская кепка и высокие сапоги с чуть покривившимися каблуками. В какие-нибудь четверть часа она преображается до неузнаваемости. Над скромной кроватью Игоря, уступленной хозяином гостье на эту ночь, висит зеркало. Девушка быстро распускает перед ним свои иссиня-черные косы. Еще минута, и иссиня-черные пряди мягких, пушистых волос покрывают пол крошечной комнатки. A еще через небольшой промежуток времени из двери Гориной спальни выходит сухопарый и стройный мальчик-подросток в черном костюме и в спортсменской кепке, с такими синими, синими, как васильки, глазами.
— Ну, вот… Ну, вот и прекрасно, — говорит Игорь Милице в то время, как он и девушка шагают по бесконечным улицам столицы. — Ей-Богу же, все выходит куда лучше, нежели я ожидал… Браво, Милочка, браво! Чудесный мальчуган из вас вышел. Только, чур, помнить хорошенько: вы — Митя Агарин, паренек, недавно окончивший городское училище, круглый сирота и мой друг и приятель. A теперь забудьте, как можно скорее, ваше прежнее имя, фамилию…
— Только не родину! Ни моего народа, ни моей родины я не забуду никогда!
