Майя вздохнула, немножко подумала и сказала:
— Я, конечно, не специалист. Но суть вот в чем. На дне Тускароры бурится скважина, сквозь которую в недра земли, на ее раскаленную мантию хлынет вода. Там она начнет испаряться, и, как показывают предварительные расчеты, пар пойдет в кратер. Забьют могучие паровые гейзеры. Этот-то пар и будет вращать турбины электростанций. Запись в секцию вулканологии буду производить я. Желающих прошу выйти в коридор.
Так как желающими оказался весь зал, то я поспешил в коридор и решительно занял первое место у небольшого столика. Майя была взволнована, лицо ее пылало, светлые, почти белые волосы падали на глаза.
Она уселась за столик, достала из сумочки блокнот и ручку.
— Итак, первый. Говорите фамилию, имя, отчество и специальность. Производственную и спортивную.
— Виталий Александрович Сушков. Кандидат физматнаук, гребля на прогулочной шлюпке.
Майя вскинула на меня глаза.
— Вы?
— Да, я. Как видите, первый.
— О! Но вы и так…
Майя неуверенно записала меня в блокнот.
— Я вас подожду на улице. Вы не возражаете?
— Хорошо, — ответила она. — Следующий.
Через час я и Майя шли по улице имени Ленина. С сопки прямо в лицо потянул прохладный влажный ветерок, изредка накрапывал дождик Над магазинами сияли яркие рекламы.
— Ваш брат очень талантлив. Я остался здесь только из-за его проекта.
— Да?
В ее «да» почувствовалась немного насмешливая нотка. Я вспомнил, как в аэропорту наши руки не хотели разъединяться.
— Смотрите, — сказала она, — здесь только деревянные дома. Говорят, когда наши люди пришли на Южный Сахалин, здесь были только деревянные постройки. В нашем городе, японцы построили только два каменных дома. Наверное, они не надеялись остаться здесь надолго.
— Теперь у нас будет время посмотреть на ваши «Черемушки» с «Горного воздуха»…
Она тихонько засмеялась.
Несколько дней подряд я не выходил из библиотеки Института комплексного изучения Сахалина, перечитывая все, что нашлось там о вулканах Курильской гряды. Здесь были собраны каталоги с характеристиками вулканов, их фотографии, аэрофотоснимки кратеров, описания геологии отдельных островов, горных массивов и береговых линий.
Однако мне ничего не удалось найти о «звуковой» активности вулканов. Исследования вулканов начинались и кончались на поверхности земли. Лишь немногим исследователям удавалось приблизиться к самому жерлу вулкана, однако работа там была очень опасной.
Нашел я только отчет об изучении сейсмической деятельности фундамента одного из вулканов. В отчете приводились сейсмограммы колебаний почвы, но эти исследования были выполнены на низкочастотной аппаратуре и мало что давали для решения моей задачи.
Стало ясно, что нужно создавать новый прибор и разработать новую методику. Я уж принялся за составление электронной схемы ультразвукового гидролокатора, когда случайно узнал о том, что в институт прибыл комплект оборудования для звукового поиска косяков рыбы.
Аппаратура работала в широком диапазоне частот, от пяти тысяч до пятисот тысяч герц. Если вулканы действительно «поют», это легко можно обнаружить таким прибором… Мы получили бы выигрыш во времени.
Широкий вернулся из Корсакова, и по его просьбе руководство института временно передало ультразвуковой локатор в наше распоряжение.
Наконец наступил долгожданный день, когда я, профессор Широкий и четверо аспирантов, нагруженные ящиками и вещевыми мешками, собрались на железнодорожной станции, чтобы ехать в Корсаков.
Нас провожали Игорь, Майя и главный конструктор «Курил-электропроекта» инженер Шумлин. Несколько позднее, запыхавшись, прибежал начальник хозяйственного отдела Сускин.
— Вы знаете, что произошло? — хитровато улыбаясь, спросил главный конструктор. — К разработке технического задания на проектирование люди уже приступили.
— Как так? — удивился Сускин. — Я никаких смет не подписывал!
— А нам никакие сметы и не нужны. Товарищи работают на общественных началах.
Профессор Широкий посмотрел на главного конструктора.
— Мне неясно, как вы можете составлять задание на проектирование, если неизвестны исходные данные…
— Понимаю ваш вопрос. Во-первых, мы разрабатываем несколько наиболее вероятных вариантов. А во-вторых, пока не указываем точные типоразмеры оборудования.
Я и Майя отошли в сторону.
— Когда ваши клубные вулканологи собираются на Итуруп?
— В декабре или январе. У большинства ребят в это время либо отпуск, либо каникулы.
— Ну, а вы приедете?
— Постараюсь, — она улыбнулась. — Только пока что я не представляю, что я там буду делать.
Подошла мотрисса — два вагончика на дизельном ходу, и мы стали грузиться.
До управления рефрижераторного флота нас подвезли на грузовике, а там прямо на пирсе начальник управления познакомил нас с капитаном рефрижераторного транспорта «Буссоль» Анатолием Федоровичем Сиделиным, коренастым крепышом с умными голубыми глазами и со слегка иронической улыбкой. Он был ленинградец. Ленинградцем оказался и его старший помощник, веселый, шумный парень, отчество которого все как-то сразу забыли. Его почему-то называли «дядя Коля», хотя «дядя» был одного возраста со мной.
— Вот и наше судно, — сказал дядя Коля, когда мы подошли к небольшому, неказистому на вид судну.
Рефрижератор, видимо, бывал в переплетах… Широкая белая труба извергала клубы черного дыма…
— Лайнер! — восхищенно воскликнул Бикфорд. — «Куин Мери»!
Дядя Коля пропустил это мимо ушей.
— У него прекрасные мореходные качества. Вот наш сосед, тоже рефрижератор, — он показал на стоящее рядом судно, — в прошлом году с честью справился с тайфуном. Семь суток болтало — и хоть бы хны!
— А нас будет болтать? — осторожно спросил Сеня Иванов.
Дядя Коля посмотрел на небо и ответил:
— Небо безоблачно, значит будет шторм…
Маяк на мысе Крилион помигал нам на прощание, и «Буссоль» покинула пролив Лаперуза.
К ночи ветер усилился. Сеня Иванов то и дело вставал с койки, чтобы проветриться… Я расположился в одной каюте с профессором Широким. Мы долго рассматривали карты Курильской гряды и омывающих ее вод.
