своем. Вот и сейчас, умом понимаю: надо признаться в неумении обращаться с профессиональной техникой и попросить подробное объяснение, а продолжаю корчить из себя всезнайку. Расплачиваться за это придется дома у Корсаковых.
Город постепенно сменился рядами одно – двухэтажных домиков. Курортный район, 'Рублевское шоссе' Санкт-Петербурга. На фоне кривобоких, обшарпанных дач кирпичные коттеджи казались парчовыми заплатками поверх лоскутного одеяла. Дом Корсаковых располагался в одном из 'элитных' поселков. За серыми воротами с круглосуточной охраной тянулся бесконечный ряд высоких каменных заборов. Добравшись до нужного дома, я вышла из машины и позвонила. Подвешенная рядом камера глянула на меня, а я помахала рукой невидимому наблюдателю.
Вокруг стояла непривычная для городского жителя тишина. Аромат прелой листвы, сосен, легкий морозец создавали атмосферу необыкновенной свежести. Вдыхая полные легкие кристально чистого воздуха, от счастья я хотела кричать во все горло. Как люди ухитряются испытывать негативные эмоции и угощать друг друга гадостями, живя в такой тиши и благодати?
Ворота с легким рокотом распахнулись, и я въехала внутрь.
Ольга ожидала меня на крыльце, заметно нервничая. Глянув на сумку, спросила:
– Привезли? Я кивнула.
Когда мы вошли внутрь, Ольга нарочито громко произнесла:
– С приездом, дорогая тетя!
Через секунду послышалось торопливое шарканье. Из боковой двери вышла грузная женщина с напрягшимися желваками. Инстинктивно я поняла, что это и есть Регина Васильевна – свекровь, великая и ужасная. На вид ей можно было дать лет шестьдесят. Крашенные в медно-красный цвет короткие волосы тщательно завиты и уложены в 'букли'. Должно быть, она пол-утра тратит на произведение начеса. Почему-то я тут же мысленно окрестила ее 'Кузькиной праматерью'.
– Это моя тетя, Александра Александровна, приехала меня навестить, – испуганно сообщила ей Ольга.
– Здравствуйте, – сердито бросила мне Регина Васильевна и заорала в стеклянные двери. – Владилена! Владилена!
Регина Васильевна несколько секунд оценивающе осматривала меня. Ощущение от этого взгляда называлось: 'Почувствуй себя лошадью'. Милая бабуля только что зубы не попросила ей показать. Повисла долгая пауза. Кузькина праматерь подсчитывала примерную стоимость моего гардероба и украшений. Шелковое пальто на норковом меху длиной до колена, итальянские сапоги на шпильке и бриллиантовые серьги-'гвоздики' в ушах подтолкнули бабусю к мысли, что со мной нужно говорить вежливо, но немного свысока. Норка-то на гостье, то бишь на мне, мехом внутрь…
– Саша, можно вас на секунду? – Регина Васильевна взяла меня за локоть и отвела в сторонку. Пришлось пригнуться и застыть в крайне неудобной позе, – Я хочу поговорить с вами как с человеком, очевидно, нашего круга…
'Интересно, а с людьми не ее круга она как общается?' – подумала я, но милостиво улыбнулась и кивнула головой. Чванство Регины Васильевны в глазах внучки княгини Друзе выглядело уморительно.
– Дело в том, – интимно, вполголоса, сообщила мне Кузькина праматерь, – что в последнее время наша Олечка ведет себя очень странно… Она, как бы это вам сказать, изменилась.
– Что значит изменилась? – я постаралась спросить это как можно строже, даже чуть хамовато.
– Тише! У нее и так мания преследования! Она считает, будто мы следим за каждым ее шагом. В последнее время, конечно, это не лишено оснований… дело в том, что мы боимся оставлять ее без присмотра…
– Вы можете прямо сказать, в чем дело? – я положила руки в карманы и выпрямилась во весь рост.
– Ах, какая вы длинная, даже шея затекает! У вас муж, наверное, баскетболист, раз вы можете себе позволить каблуки носить. Сейчас это, слава богу, модно… Но в мое время женщинам с таким ростом приходилось тяжело, – моментально выпустила тучу стрел Регина Васильевна.
'Ну и язва!' – я даже опешила от подобной наглости. Давненько меня никто не попрекал излишне высоким ростом!
– А дело, собственно, в том, Саша, – перешла на официальный тон Кузькина праматерь, – что Олечка нездорова. Вы меня понимаете? И всякие лишние волнения могут оказаться для нее роковыми. Поэтому ваш визит может иметь роковые последствия. Понимаете?
– Чем именно больна Ольга? – я решила идти по пути конкретных вопросов и категорически не понимать намеков и туманных суждений.
– У нее… у нее паранойя, – 'призналась' Регина Васильевна и скривила трагично-героическую мину. Мол, другая выгнала бы давно, а я забочусь…
– Очень странно, – протянула я. – И вы обследовали ее у специалиста? В какую именно клинику обращались? Кто консультировал?
– Ну что вы! – глаза Регины Васильевны забегали из стороны в сторону. – Мы даже не говорим бедной девочке! Она этого не перенесет! Каково узнать, что у тебя паранойя, в таком молодом возрасте! И вы, пожалуйста, в разговоре не проболтайтесь.
– То есть вы сами взяли и поставили ей диагноз? Так получается? – я слегка подалась вперед.
– Ну почему же сами… – старушенция окончательно смялась. Очевидно, она привыкла, что ее слова не подвергаются сомнению. Затем Регина Васильевна что-то сообразила и воспряла духом. – У Владилены был гражданский супруг психиатр, она разбирается в подобных вещах.
'В таком почтенном возрасте уже пора бы знать, что медицинские познания половым путем не передаются', – подумала я, но вслух привела более простую аналогию:
– То есть если у меня муж – баскетболист, я автоматически становлюсь игроком высшей лиги, так?
– Ну, вы не сравнивайте! – возмутилась Регина Васильевна. – Одно дело божий дар, другое – яичница!
