народ. Всякий, кто погостит у нас, удивится красоте наших песен, мудрости наших преданий, но, если земля перестала рожать, единственное спасение — кочевать вместе с табунами с одного участка к другому.
— Я знаю это, Абдархор, — коротко ответил князь.
— Я говорил так долго потому, что заметил ухмылку твоих друзей, когда назвал тех, кто нам угрожает, диким народом. Я бы мог назвать их иначе — это зверолюди. Они нападают на нас огромными стаями, вгрызаются в наши тела и, выпив всю кровь, устремляются к новой жертве. В речи у них лишь несколько слов, чаще они общаются знаками. Их ведет Черный всадник, которого невозможно убить.
— Как это — невозможно убить? — не сдержал удивления Ждан. — Или это не человек?
— Собрав силы, мы сумели истребить одну стаю и окружить Черного всадника. Но наши мечи входили в него, словно в пустоту, он же уничтожил лучших моих богатырей. Они гонят и убивают нас, словно скот. Вожди племен с трудом собрались на совет, они умоляют тебя, князь: позволь остаткам наших людей перейти через реку Аракос и возьми нас под свою защиту!
— Легко сказать: перейти через реку. А чем ваши люди станут кормиться, где найдут пастбища для лошадей? Уж не думаешь ли ты, что князь отберет поля и пастбища у своего народа? — заговорил было посадник, но князь перебил его:
— Подожди, Разномысл, дело слишком серьезно. И разве у нашего народа нет правила помогать соседям, если те попали в беду? Абдархор, я понимаю, тебе нужен скорый ответ, но скорый ответ — не всегда лучший. Подожди до полудня. Твоим лошадям, да и людям все равно нужен отдых. После полудня получишь ответ. В любом случае знай: без помощи мы вас не оставим. А теперь — отдохните, мои люди проводят вас.
Абдархор и два его молчаливых соратника снова склонились в низком поклоне и вышли.
— Прости, князь, но не дело ты задумал, — заговорил Разномысл, едва затихли шаги посланцев пустыни. — Княжеству покой нужен, те зверочеловеки нам не враги. Сам подумай, ежели дашь сегодня приют савроматам на своей земле, не прольется ли завтра и кровь наших людей.
— Зверочеловеки меня не страшат, — ответил задумчиво князь. — Мало ли кто бродит еще по земле. А вот кто такой этот Черный всадник — надо бы сведать. Уж не рыцарь ли это Триглава?
Не успел договорить князь, как снова застучали по деревянной лестнице сапоги.
— Да что же это?! Или Абдархор что забыл? — проговорил Ждан.
Но вместо Абдархора опять появилась голова Лихослава:
— Снова беспокою тебя, князь. Прибыли послы из Ильмера, от княгини Божаны. Тоже просят срочно принять. Сказали, имеют к тебе важное письмо.
— Пусть поднимутся, — ответил князь. — Да и вы сидите, боюсь, над письмом княгини нам троим придется задуматься, — остановил он уже поднявшихся Ждана и Разномысла.
Послов было двое. Сотника Есипа Владигор сразу узнал, он сопровождал княгиню Божану в Дарсан, другой, помоложе, был похож на воеводу Ермила. «Его сын», — подумал князь и не ошибся.
— Здоров будь, князь! — пробасил здоровяк сотник, широко улыбаясь. — И вы, други, будьте здоровы.
— И вам наш привет, — отозвался князь. — Добрым гостям всегда рады. Что за срочное дело привело вас в Ладор?
— То не дело, то беда наша, — ответил сотник и сразу помрачнел. — Прочти, князь, письмо нашей Божаны, там все сказано.
Он протянул скрученный и перевязанный лентой тонкий пергамент.
Владигор развернул свиток и принялся читать вслух:
— «Другу и брату нашему, князю Синегорья, от княгини Божаны сердечный привет!
Прости, князь, что сразу, без околичностей, пишу о деле. Да и твое время берегу. Дело же у нас вот какое. Не знаю, как твои люди, а моим селянам житья не стало от волкодлаков. Откуда только взялась такая напасть?! Начисто свели несколько селений вместе с жителями и скотинкой. Кто успели, те частоколами огородились, но в одиночку боятся за село выйти. Вой же стоит по ночам такой, что в столице слышно. Что знаешь о подобной напасти в своем княжестве, не беспокоит ли она тебя? Если нет, то слава богам. Но это еще не самое лихо. Страшно то, что никакое мое войско не может с ними сладить, ибо только дружина начнет их теснить, как появляется, словно из-под земли, Черный всадник, его никакой меч не берет, а лучшие мои воины гибнут, словно стебельки под серпом.
Посоветуй, князь, как быть, а то и помощь пришли. Иначе вместо Ильмерского княжества станет у тебя волкодлакское. Сестра и подруга ваша, ильмерская княгиня Божана».
— И тут Черный всадник! — воскликнул Ждан. — Не зря ты сказал, что над этим письмом придется нам призадуматься.
— Много над чем нам надо подумать, — сказал князь. — Как доехали, сотник? В дороге приключений не было?
— Были бы, ежели бы купец Власий не упредил. А не упредил бы, так и сгинули бы у Заморочного леса. На нас там, судя по всему, нежить устроила засаду, а попался купец. Он и послал местных жителей нам навстречу.
— Какой Власий? — переспросил вдруг староста, даже привстав от неожиданности. — Уж не соляной ли промышленник?
— Он, — согласно кивнул сотник. — Натерпелся, бедняга, весь обоз потерял вместе с охраной.
— Но дочь-то он, конечно, спас? — снова спросил староста, с надеждой глядя на сотника.
— Как бы не так. Похоже, увели ее с собой упыри.
Староста неожиданно обхватил голову руками.
— Снежаночка! Бедная ты моя! — простонал он. — Девочка ты несчастная! Горе какое!
— Невеста его сына, — тихо объяснил Ждан посланникам. — Через неделю собирались свадьбу играть.
— Я и то подумал: уж не родня ли? — так же тихо проговорил сотник.
— Купец где? — спросил Владигор.
— Здесь, внизу. — Сотник с готовностью повернулся к двери. — Позвать?
— Зови, пусть расскажет, что может.
Ильмерский купец Власий поднялся скоро. Ладорский староста как взглянул на него, так обмер:
— Власий! Ты ли это?! Совсем седой!
Не успел купец начать свое печальное повествование, как в который уже раз появился встревоженный начальник стражи:
— Князь, не знаю, что и подумать! Еще одни посланцы прибыли, своими глазами не видел бы, не поверил: все в шкурах, говорят, от владыки угорских племен, и с ними толмач. Тоже требуют, чтобы принял немедля.
— Похоже, что и они скажут нам про Черного всадника, — проговорил Владигор, — такой уж сегодня день.
Люди из-за Рифейских гор прежде не появлялись в Ладоре. Говорили, что их земли больше полугода покрыты снегами, что хлеб и овощи они не растят, а питаются только мясом оленей, с которыми и кочуют от места к месту, словно пустынные жители со своими лошадиными табунами. Совсем недавно посланный к Рифейским горам Ждан заключил с их владыкой торговое соглашение. В согласии с этим договором синегорцы по известным им тропам поднимали наверх глиняную да медную посуду, а угорские купцы оставляли в обмен на горных площадках шкуры зверей. Вот и все, что связывало два соседних народа. Разделяли же их высокие скалистые горы.
Трое посланцев угорского владыки, одетые в меховые штаны и длинные меховые рубахи, подпоясанные ремнями, с бусами из медвежьих зубов на груди, были смуглы и широкоскулы. Едва вошли они, как уселись на пол и, покачиваясь, затянули какую-то заунывную песню.
— О чем они поют? — негромко спросил удивленный Владигор.
— Молят своего бога, чтобы он сделал беседу с тобой удачной, князь, — объяснил Ждан, который был знаком с обычаями угорских людей. — Так делается при встрече с особенно уважаемыми людьми.
Все терпеливо ждали конца песни северных людей. И когда они замолчали, князь обернулся:
— Где же толмач?
