фрейлейн Кати и выдали довольно крупную сумму оккупационных марок. Батцер лично вручил Воинову пропуск, позволяющий проходить на территорию школы и бывать в городе.
Премудрости закулисных дел абвера он усваивал быстро, и его немецкие наставники скоро убедились, что им самим впору брать уроки у своего ученика. Однако руководство школы не спешило отсылать его в абвер-команду для получения нового задания за линией фронта. И как-то капитан Батцер предложил Воинову прочитать в школе ряд лекций по устройству «русского» — так он выразился — железнодорожного полотна и мостов. Поскольку с азами диверсионного дела знакомили многих обучающихся, Костя мог узнать примерное количество диверсантов, готовящихся к заброске на нашу сторону. Через пять-шесть дней Воинов получил благодарность за присланные сведения и предложение делать все возможное, чтобы остаться в школе в «занимаемой должности».
И Воинов, как видно, преуспел в этом, потому что в один из январских дней он оставил в тайнике короткую записку, в которой сообщил, что ему приказано подготовиться к длительной командировке.
Дубровин получил донесение об этом, когда Луча в Полтаве уже не было. Долгое время о его судьбе мы ничего не знали. Но Борис Всеволодович не спешил сдавать его дело в архив и не ошибся.
В пригородном местечке Сулеювек нового преподавателя инженерного дела Варшавской разведшколы принял сам начальник «штаба Валли» полковник абвера Гейнц Шмальшлегер. Аудиенция была непродолжительной. Не вдаваясь в подробности его обязанностей, полковник заявил, что, если Воинов не оправдает оказанного ему доверия, он горько пожалеет об этом.
Варшавская школа располагалась в двадцати километрах от столицы Польши. Под «штаб Валли» и канцелярию абвер занял здание бывшей богадельни, а учебные классы, радиостанции и казармы курсантов расположились в бараках на обширной территории, примыкавшей к вековому сосновому бору. Вскоре Воинов убедился, что Варшавская школа по праву считается образцово-показательным учебным заведением абвера. Здесь были созданы все условия для подготовки квалифицированной агентуры: прекрасно оборудованные классы для изучения различных дисциплин, полигоны для подготовки диверсантов-подрывников, просмотровые кинозалы и тщательно подобранная библиотека. Обеспечением агентуры документами занималась особая группа высококвалифицированных граверов и фальшивомонетчиков, собранных абвером из многих европейских тюрем. При этой группе находился специальный консультант, в совершенстве знающий советское гражданское и военное делопроизводство. Были здесь мастерские, изготовляющие обувь, военное обмундирование и штатскую одежду для агентов.
Шли дни. Отзвенела капелью весна, лето уже клонилось к закату, сто двенадцать курсантов школы несколькими партиями улетали в распоряжение фронтовых абверкоманд, все крикливей становились сообщения геббельсовской пропаганды о победных боях на Сталинградском направлении, а связи с Дубровиным не было.
За семимесячное пребывание в школе Воинов сумел раздобыть снимки ряда ее преподавателей и многих выпускников, составил характеристики на них, уточнил их клички, установил характер заданий и выяснил некоторые районы заброски. Все это пока мертвым капиталом покоилось на всякий случай во взрывпакете.
24 августа 1942 года в тридцати километрах северо-восточнее Астрахани выбросились с самолета на парашютах три немецких агента. Все трое — Кузин, Паромов и Гузенко — в прошлом были командирами Красной Армии. После вербовки обучались в Варшавской разведшколе.
Закопав в землю радиостанцию, топокарты, оружие и десять тысяч рублей, они отправились в Астрахань и разыскали Особый отдел дислоцированной в городе армии. Старший группы, Кузин, попросил дежурного по отделу проводить их к начальнику. Через несколько минут Кузина, Паромова и Гузенко принял начальник Особого отдела капитан госбезопасности Воистинов. Все трое сознались в своей принадлежности к немецкой разведке. Но заявили, что никакого вреда Советской стране они не принесли и приносить не собирались. В Особый отдел обратились по поручению одного из преподавателей Варшавской разведшколы, который просил Кузина разыскать товарища Борисова (служебный псевдоним Дубровина), передать ему привет от человека, имеющего родственников в Астрахани, и вручить толовую шашку, внутри которой находятся очень важные сведения.
В день, когда объявился Воистинов, Борис Всеволодович Дубровин ходил в приподнятом настроении. Для всех нас и особенно для него это было большим праздником. Человек, в которого он поверил, оправдал это доверие и в невероятно сложных условиях сумел сделать невозможное. К. А. Воинова представили к высокой правительственной награде и попросили астраханских товарищей сообщить его жене и отцу, что Константин жив и, по имеющимся проверенным данным, отважно сражается в партизанском отряде на Украине.
Присланная Лучом «картинная галерея» и другие данные об абверовских сотрудниках и шпионах сослужили неоценимую нам службу. До 5 сентября 1942 года оперработниками особых отделов Сталинградского и Юго-Восточного фронтов в полосе от Борисоглебска до Моздока были арестованы почти все 112 выкормышей абверовского гнезда, свитого под Варшавой.
Особого внимания заслуживало сообщение Воинова и о том, что в районе местечка Сулеювек четыре предателя во главе с бывшим генералом Красной Армии формируют из военнопленных так называемую «русскую освободительную армию» и разного рода «национальные легионы». Эта информация была учтена Наркоматом внутренних дел, что позволило своевременно предпринять контрмеры, направленные на разложение изнутри этих антисоветских формирований.
Временная изоляция Луча окончилась. В глубокой немецкий тыл был отправлен связник с рацией. Константин Александрович Воинов полной мерой оправдал символику своего псевдонима. Ему удалось высветить один из самых тайных и темных арсеналов гитлеровского абвера.
Так в течение июля — сентября 1942 года только по данным двух наших зафронтовых разведчиков — Николая Рахова и Константина Воинова — было обезврежено более двухсот агентов. Адмирал Канарис с конца сентября прекратил массовую заброску агентуры в тылы советских войск на Сталинградском направлении. Мы сорвали его планы в генеральном наступлении вермахта на юго-востоке нашей страны.
ИСТОРИЧЕСКАЯ ПОВЕСТЬ
Владимир ЖМЫР, Юрий ХОРУНЖИЙ
Скифы[25]
Часть первая
Прозвучал клич, и погнал царь
грозовой клин боевых войск
за рубеж вод, где чужой край,
и попрал мир.
И срубил плот, и связал мост
через пролив тот.
