на Северо-Западном — свыше 300.
Следует отметить, что репрессии коснулись и членов семей военнослужащих. Только по 10 августа 1942 г. к ответственности было привлечено 2688 семей изменников Родине. Из них осуждены — 1292 человека.
В книге «Семь вождей» Д.А. Волкогонов писал: «Хотим мы этого или не хотим, но в трагические месяцы начала войны беспощадная страшная воля Сталина смогла заставить многих людей «упереться», призвать все свое личное мужество на помощь, одолеть свое малодушие под страхом смертельной кары».
«На новом посту дела у Абакумова тоже пошли хорошо, — пишет Е. Жирнов. — Начальство по- прежнему было уверено, что может на него положиться, а среди подчиненных он сумел прослыть человеком слова, суровым, но справедливым и заботливым командиром. Стиль руководства Абакумова в значительной степени отличался от методов управления Берии и Кобулова. Оба его шефа считали, что дисциплина может держаться только на страхе и окрике. Берия мог вызвать провинившегося и в течение суток не принимать его, но и не отпускать из приемной, и подчиненные, не сходя со стула, получали инфаркты или седели. Кобулов мог обложить площадной бранью любого подчиненного. Абакумов, по воспоминаниям подчиненных, материл исключительно руководителей, которых считал виновниками в любом просчете рядовых сотрудников. И практически все офицеры СМЕРШа, с которыми мне довелось беседовать, рассказывали какую-либо историю о том, как Абакумов позаботился о них или их семьях: для кого добился усиленного пайка, а кому-то дал свой личный самолет, чтобы слетать в глубокий тыл к заболевшим близким». Несмотря на приличный опыт работы в органах, Виктору Семеновичу была свойственна прямолинейность: «Оперативную работу, как и отношение с коллегами, Абакумов всегда выстраивал предельно просто. Разрабатывавшиеся лично им операции никогда не отличались особым изяществом». Один из ветеранов утверждал: «Тонких многоходовых комбинаций продумывать и организовывать он не любил и не умел. Подход был кавалерийский: руби — и делу конец. Он считал, что чем проще операция, тем лучше».
При этом нельзя забывать, что Виктор Семенович возглавил Управление особых отделов в начале войны, когда военная контрразведка только начинала вставать на ноги, решая порой абсолютно новые задачи методом проб и ошибок. Нередко он лично сам подбирал людей, создавая вокруг себя работоспособную команду, легко выдвигал тех, кто показывал хорошие результаты и, на его взгляд, был перспективен. А в людях он умел разбираться. Сам же Абакумов осваивал свою новую должность, учился вместе со своими подчиненными. А ведь именно в годы Великой Отечественной войны военная контрразведка сделала огромный шаг вперед.
Как отмечается авторами книги СМЕРШ, «только после победы советских войск под Москвой, а затем под Сталинградом возросла активность особых отделов НКВД СССР в борьбе со специальными службами противника. Постепенно складывалась система сбора оперативных данных о немецких разведорганах, их структуре, дислокации и личном составе, о методах их подрывной и шпионской работы, об экипировке и маскировке. Налаживалась и зафронтовая работа особистов».
К середине лета 1942 г. НКВД СССР было учтено 36 школ германской военной разведки, функционировавших на временно оккупированной немецко-фашистскими захватчиками территории, и получены данные на 1500 разведчиков и диверсантов из числа военнопленных. На немецкой стороне считали успехом, если из 10 завербованных в спешке агентов хотя бы один выполнял порученное задание. Однако массовая заброска в советский тыл практически необученной и непроверенной агентуры не достигла цели.
Так, например, 21 ноября 1941 г. красноармеец Клубков Василий Андреевич в составе группы разведчиков, красноармейца Крайнова и Космодемьянской Зои, получил задание отправиться в деревню Петрищево Дороховского района и поджечь квартиры, в которых был расквартирован немецкий батальон. В ночь с 21 на 22 ноября они перешли линию фронта и в течение четырех суток пробирались к намеченному объекту. В 2–3 часа 27-го Клубков подошел к дому, разбил бутылку с «КС» и бросил, а когда она не загорелась, увидел немцев, струсил и убежал в лес. Там его и задержали. На допросе он все рассказал и выдал своих товарищей.
Утром 27 ноября Клубкова немцы отправили в Можайск, где поместили в доме с группой 30 человек, а 11 декабря всех отправили в Смоленск, куда они добирались несколько дней. Конечным пунктом стал Красный Бор. В этом местечке недалеко от Смоленска обучение проходили 500 человек бывших заключенных, детей раскулаченных и большая часть военнопленных. С 20 декабря по 3 января 1942 г. курсантов учили собирать сведения о расположении и вооружении частей Красной Армии, штабов и складов с боеприпасами. Два часа шла лекция, потом немецкий офицер задавал контрольные вопросы, а в конце занятия два человека отрабатывали практическое упражнение.
3 января 1942 г. Клубкова сфотографировали, заполнили на него анкету и сняли отпечатки пальцев. На следующий день Клубков дал подписку работать на благо «непобедимой германской армии». Подписка была заготовлена на бланке, а он только вписал свою фамилию, имя, отчество и другие биографические данные.
Задание было следующим: немедленно после перехода линии фронта собрать самые детальные сведения о наступающих частях Красной Армии в Борятинском районе, затем передать их агенту, после чего явиться в разведотдел Западного фронта и заявить, что был в плену после поджога деревни, из которого удачно бежал. Далее в разведотделе собирать сведения о диверсионных группах, а затем с одной из них перейти линию фронта и сдать немцам.
7 января 1942 г. Клубкова вместе с другими агентами перевезли на крытой грузовой машине до поселка Ерши, а через линию фронта они перешли самостоятельно и разошлись. По дороге Клубкова задержали, допросили и в этот же день направили под конвоем в штаб дивизии, где снова допросили, а затем в составе 28 человек направили на пересыльный пункт в г. Козельск. 20 января они туда прибыли, а уже 1 февраля поездом выехали на формировочный пункт в Москву. В столице Клубков встречает знакомого по работе в разведотделе Западного фронта, куда и является. 28 февраля его задерживают сотрудники особого отдела, а 3 апреля 1942 г. военный трибунал Западного фронта приговорил предателя к расстрелу.
Многие из советских граждан, давших согласие выполнять задание немцев, являлись с повинной или же, не проявляя никакой активности, терялись среди людей.
По данным НКВД СССР на 8 августа 1942 г. органами госбезопасности с начала войны было арестовано 11 765 агентов противника.
Примечательно, что захваченные агенты немецкой разведки, снабженные радиостанциями для связи с центром, перевербовывались спецслужбами СССР для поединка с теми, кто их послал. Начиналась эпоха радиоигр с противником.
Так, например, 20 января 1942 г., после взятия частями Красной Армии города Можайска, в Особый отдел 82-й стрелковой дивизии 5-й армии явились бывшие военнослужащие Красной Армии: бывший заместитель политрука 2-й батареи 875-го противотанкового полка Ольнев М.В., бывший старший сержант 849-го стрелкового полка 303-й стрелковой дивизии Ревин П.Г., бывший старший ветврач 1300-го стрелкового полка 9-й стрелковой дивизии Гранкин Н.П. и бывший красноармеец запасного кавалерийского полка Юсупов X.
На допросе они показали, что, попав в окружение под Ельней, их взяли в плен и направили в лагерь для военнопленных. В Смоленске их завербовали и направили на специальные радиокурсы. Затем доставили в Можайск, где оставили 16 января для работы. Немецкая разведка снабдила их радиостанцией, оборудованной в подвале разрушенного здания Можайского райисполкома, шифрами, оружием, месячным запасом продовольствия и деньгами в сумме 9000 рублей.
В течение месяца группа должна была сообщать немецкой разведке по радио о положении в городе Можайске и сведения о частях Красной Армии.
После выполнения задания они должны были вернуться к немцам. 28 января 1942 г. в документе, подписанном Л.П. Берией и адресованном лично товарищу Сталину, говорилось:
«В связи с этим, представляется целесообразным использовать указанную группу для передачи немцам по радио, в интересах Красной Армии, соответствующих дезинформационных сведений.
