— Как поживаете? — Лица передала мне стопку тарелок.
— Спасибо, вроде нормально.
Последовала тишина. Мне в голову не лезло, как продолжить разговор. Да и Лице тоже.
— Смешно, что вы мусор в бассейн опрокинули, — сказала Лица, расставив тарелки.
— Да уж. Мы обормоты, — усмехнулся я.
— Обормоты… — повторила Лица.
Вытирая руки о передник, вошёл Бельмондо.
— Он к тебе пристаёт? — шутя, спросил он у дочери.
— Папа, ты опять начинаешь! — ей явно было стыдно за своего неотёсанного деревенщину отца. Она родилась здесь. Чисто говорила по-английски. Училась в местном престижном колледже.
— Женщины все такие, — пошутил Бельмондо, обняв Лицу. Слово «женщины» он произносил «вумэнс», вместо «уимен». Типичная ошибка.
— Уимен! — раздражённо поправила его Лица, выворачиваясь из объятий, — сколько можно делать одну и ту же ошибку! — она убежала на кухню.
Бельмондо неловко улыбнулся.
Я подмигнул, скорчив фальшиво-ободрительную гримасу, которую обычно корчат тренеры, похлопывая по спине своих проигрывающих всухую игроков:
— Пустяки.
— Она меня презирает…
— Да ладно тебе. Она просто избалованная девчонка.
— Я всё делаю ради неё… Я работаю только ради неё… Я из любого дерьмо выбью… — Бельмондо всхлипнул и быстрым шагом удалился во двор.
В час ночи прибыли гости: отставной цээрушник мистер Панайотис с супругой. Нас представили. За стол не садились ждали ещё кого-то. Наконец дверь открылась, и въехала коляска со стариком в кепке. Коляску вёз улыбающийся, как ни в чём не бывало, Бельмондо.
— Папс! — крикнула Олимпия и бросилась навстречу.
— Папа! Дедушка! Мистер Папарис! — возгласы окружающих слились в сплошной вой.
Это и был знаменитый Папс, мистер Папарис. Основатель этого свихнувшегося семейства. К коляске крепилась капельница. От неё тянулись шланги, в том числе и в рот. Колени Папса скрывал плед. Глаза выражали усталость и муку. Сзади, опираясь на клюку, ковыляла донна Роза.
— Папс, как вы себя чувствуете? — обратилась к старику Олимпия и поцеловала безжизненную руку.
— Прекрасно! — шутовски пробасил Бельмондо из-за спины Папса.
— Как ты, папочка? — Марианна, потискала плечи старика.
— Мне хорошо, как никогда! — ответил за Папса Бельмондо, будто кукловод, озвучивающий надетого на запястье Петрушку.
Затем Бельмондо скрылся ненадолго на кухне и выскочил оттуда в чём-то имитирующем плащ.
— Я Бэтмэн!
Все захохотали.
— Папс обожает его шутки, — пояснила Олимпия.
Глаза старика были, будто высохший после дождя асфальт.
Настал наш черёд.
— Это Алекс, а это Джей. Они работают у нас, папочка, — всё семейство сосредоточилось вокруг старика, а мы, переминаясь с ноги на ногу, стояли напротив. Папс безразлично глядел перед собой. Все тормошили его, смеялись, шутили. Позади, в тени, донна Роза криво усмехалась своими сухими, будто из дублёной кожи, губами. Мне показалось, что пока мистер Папарис был самостоятельным, все боялись его. Все были у него в кулаке. А теперь он стал для них забавной игрушкой. Они, словно гиены, забавлялись с умирающим львом зная, что у него нет сил прихлопнуть их лапой.
— Хорошие мальчики, правда папа? Тебе нравятся? — шепнула Марианна на ухо Папсу.
«Как будто скормить нас ему собрались», — пришла мне в голову мысль.
Казалось, все ждут от Папса какого-то знака, но он оставался безучастен ко всему.
Лаки, Олимпия, Марианна, донна Роза и мистер Панайотис с супругой уселись на свои места. Бельмондо подкатил кресло с Папсом во главу стола.
Подали греческий сыр фета с оливками. Беседа шла о политике, о бизнесе и инопланетянах.
— Ну, признайся, что ваши скрывают правду! — наседал на мистера Панайотиса Бельмондо. — Всем известно, что инопланетяне высадились в Нью-Мексико в ещё в сорок седьмом!
Мистер Панайотис важно помалкивал, делая вид, что ему известна тайна, которую он не может разглашать.
— Расскажи про инопланетян, а?! — не отставал Бельмондо.
Олимпия принесла лапшу с курицей. И тут мистер Панайотис неожиданно разбушевался.
— Я это не буду! — он шумно отодвинул тарелку.
— Что-то не так, мистер Панайотис? — забеспокоилась Олимпия.
— Я во Вьетнаме косых мочил не для того чтобы их еду жрать!
— Дорогой, не надо опять, — попыталась встрять жена.
— Не указывай мне! Там ребята за вас жизнь отдавали! Хэнк полз к их окопам без рук, сжимая в зубах гранату! — мистер Панайотис задыхался от злости.
— Я же тебя предупреждал, — зашипел Лаки на жену.
— Это же китайская еда, — виновато отвечала Олимпия.
— Эти подонки только и ждут чтобы нанести ответный удар! Вы не знаете, что это такое, когда сотни злобных косых глаз пялятся тебе в спину из джунглей!
— Извините, мистер Панайотис, — сказала Олимпия. — Мы не знали, что у вас на китайскую кухню тоже аллергия.
— Пустяки, даже приятно вспомнить весёлые времена, — Панайотис резко успокоился и перешёл на лирические воспоминания.
— Помню, садимся мы в вертушку, Бил за штурвал, я к шестиствольному «Гатлингу», летим к какой- нибудь деревеньке и тра-та-та!!! — он весь трясся, изображая стрельбу из пулемёта по вьетконговцам.
— Да, были времена, — посетовал Лаки и неожиданно запел:
— Браво, Лаки! — все захлопали. Лаки раскланялся.
— Вот в Техасе оружие можно носить открыто. Закон даже обязывает не скрывать, что ты вооружен, — перешли на разговоры об оружии. Дамы помалкивали. Мы тоже. Оказалось, что у Лаки дома целый арсенал. Револьверы, ружья, автоматы, ножи. Бельмондо тоже не отставал. Кроме чёрного «браунинга», у него имелся не один десяток «кольтов» и «смит-вессонов», которых бы хватило на маленький партизанский отряд. Мужики вошли в раж. Поднялся спор, у кого больше стволов.
— Спорим, моя «М 16» бьёт точнее твоей! — напирал Лаки на Бельмондо.
— Враки! У моей специально сбалансированный ствол! А ещё у меня есть помповое ружье, которое пробивает кирпичную стену с пятидесяти футов! — отбивался Бельмондо.
— Пойдём, посмотрим! — предложил Лаки.
Все снялись с мест и отправились в дом Бельмондо и Марианны смотреть оружейные запасы. Донна Роза осталась с Папсом. Я выходил последним. Обернувшись, я увидел, как Папс мычит что-то донне Розе, а та, отвернувшись, смотрит телевизор.
Дом находился по соседству. Нас распирало от любопытства. Бельмондо отпер тяжёлую дверь, набрал какие-то цифры на сигнализации, прикрыв клавиши ладонью, и мы вошли.
— Не вздумайте сюда полезть. У меня тут сигнализация на движение, на звук, на изменение
