Потом я и не таких выуживал. Не бычки, а целые быки. И все разные. Синие — с жёлтыми плавниками, зелёные — с красными, и один другого страшней. Настоящие драконы!
Федя
Рыбаки говорят: «У каждого маяка своя соль!»
Один маяк через каждые десять секунд мигает в ночном океане, другой — через восемь секунд, третий — через пять, и все по-разному.
Например, в лоции написано, что в проливе Дианы маяк вспыхивает через каждые семь секунд. Штурман увидит ночью огонь, посчитает вспышки и точно узнает, что корабль идёт в проливе Дианы.
На маяке, как на корабле, несут вахту, чтобы лампа всегда горела, показывала в океане дорогу.
Рядом с башней, в домиках, живут электрики. Корова гуляет, собаки бегают, и в ящике живёт тюлень Федя.
Он сопит и тычется мордой в доски, ему жарко, хочется поплавать в океане. Его из ведра поливают морской водой, а в океан не пускают гулять.
Сейчас осень, горбуша идёт в реки метать икру. Около устьев рек в океане собрались акулы, караулят горбушу.
Федя уже взрослый, но его не пускают: большая акула может Федю сожрать запросто!
Рассказал мне сторож на маяке, что Федину маму убили зверобои и Федю с братцем на обратном пути с Камчатки отдали на маяк. Тюленята были ещё маленькие и белые — бельки.
Федин брат из рук ничего не ел и всё плакал. Лежит в углу комнаты и молча плачет — пришлось его выпустить обратно в океан.
А Федя очень полюбил сгущённое молоко и зимой, как потушат свет, просился на постель спать с хозяином.
К весне он подрос, стал серебристым, его выпустили в океан, и он уплыл. Думали, уже не вернётся. К обеду проголодался и приплыл. Так он и стал жить на маяке: с утра уплывёт — и нет его; кто-нибудь выйдет на берег, помашет алюминиевой миской, и Федя из самой дальней дали увидит, как на солнце миска блеснёт, и плывёт — гребёт к берегу обедать.
А сейчас Федю закрыли в ящике, и правильно сделали. Большая акула его сразу сожрёт.
Косатки
Во Владивосток я возвращался на катере. Погода была тихая, и ночью море горело синим огнём. Я зачерпнул в стакан морской воды и принёс в каюту. В темноте вода светится. Книжку поднёс к стакану, буквы видно, можно читать.
Из-под катера вылетают большие горящие лепёшки — медузы.
Вдруг три синие торпеды по морю мчатся наперерез катеру. Всё ближе, ближе, сейчас ударят в борт!
Нырнули под катер, вынырнули с другой стороны и умчались в море.
Это морские волки — косатки. Они рыщут по морям, как волки в степи. Догонят кита, вырвут у него язык и дальше помчатся: плавник торчит над водой, как нож, волны режет.
Тюленя увидят — съедят. Зубы у них большие, острые. У одной косатки в животе шесть тюленей нашли, пополам перекушенных.
Кит от косаток удирает и от страха падает в обморок, кверху брюхом лежит на волнах.
Утром, когда к Сахалину подходили, на горизонте увидел я фонтан.
Посмотрел в бинокль — кашалот! Спину изогнул, хвост показал над волнами, исчез. Другой нырнул, третий… целое стадо.
Кашалоты плывут в южные моря. Плывут они с Чукотского моря и от берегов Камчатки. Там уже осень. В море плавают зелёные льдины, и вулканы по ночам освещают облака розовым пламенем.
Про пингвинов
Пингвиний пляж
Около Антарктиды со стороны Африки есть маленький островок. Он скалистый, покрыт льдами.
И вокруг в холодном океане плавают льдины. Всюду крутые скалы, только в одном месте берег низкий — это пингвиний пляж. С корабля мы выгрузили свои вещи на этот пляж.
Пингвины вылезли из воды, столпились у ящиков. Бегают по мешкам, клюют их и громко кричат, переговариваются: никогда они не видели таких удивительных вещей!
Один пингвин клюнул мешок, голову склонил набок, постоял, подумал и громко что-то сказал другому пингвину. Другой пингвин тоже клюнул мешок; вместе постояли, подумали, поглядели друг на друга и громко закричали: «Карр… Каррр…»
Тут ещё пингвины с гор прибежали на нас смотреть. Много их собралось, задние на передних напирают и кричат, как на базаре. Ещё бы: ведь они первый раз увидели людей и каждому хочется вперёд пролезть, посмотреть на нас, клюнуть мешок.
Вдруг слышу: сзади кто-то танцует.
У нас был большой лист фанеры. Он лежал на камнях, и пингвины на нём устроили танцы. Пробежит пингвин по фанере, назад вернётся, ещё раз пробежит, да ещё лапкой притопнет! Очередь выстроилась — всем хочется потанцевать.
Один пингвин поскользнулся на гладкой фанере и на брюхе проехал, другие тоже стали падать и кататься.
Весь день они танцевали на фанере. Я её не убирал. «Пускай, — думаю, — повеселятся, они, наверное, радуются, что мы приехали».
Вечером пингвины построились в одну шеренгу и ушли. Один пингвин на меня загляделся и отстал. Потом он догнал остальных пингвинов, но никак не мог идти в ногу, потому что всё на меня оглядывался.
Любопытные
Сижу я на камне и ем хлеб. А пингвины ко мне подходят и в рот заглядывают — никак не могут
