Похоже, молодой человек умел читать мысли. Мои — точно умел. Или он не мыслей, а книг моих начитался?
— Дядя Ваня, можно мне с вами? — отчаянным рывком завершил он речь.
Герой…
— Откуда ты столько знаешь? — спросил я.
— Про что? — не понял он. — Про Салоны? Так ведь здесь Вузи когда-то работала. Можно я останусь?
Не вижу, сказал я себе, почему бы двум благородным рыцарям не повеселиться вместе. Побряцать железом, выжечь огнем десяток-другой крыс… Не вижу и не вижу, старый слепой дурак. Он же еще мальчишка… Я притянул его к себе и прошипел, состроив зверскую рожу:
— Не боишься стать плохим?
— Я весь вечер смотрел новости, — серьезно ответил он. — Мне не нравятся такие новости.
Я его отпустил. Мальчишка был прав: сегодняшние новости касались его больше, чем меня, потому что это был его город и его мир. И был он, безусловно, прав в том, что в антикварные «пещеры» так просто не попадешь. Фирма, конечно, надежно укреплена, пусть она и организована в городе, где преступники всецело заняты своим здоровьем. Ну что ж, попробуем зайти с «черного» хода.
— Постой пока тут, — приказал я ему. — Если что, беги и зови полицию.
Дверь оказалась не заперта — в полном соответствии с местными традициями. Похоже, хранители Единого Сна не очень-то опасались незваных гостей, однако я все-таки нажал на кнопку сигнала. Подсолнечник над входом призывно вспыхнул, где-то внутри пропели начальные такты «Марша энтузиастов», а потом из-за двери показалась знакомая лысина.
— Ничего, что поздно? — вежливо начал я. — Вижу, у вас свет горит…
Владислав Кимович Шершень замахал на меня пухлой ручкой:
— Ну что вы, что вы! Какие церемонии?
Он был в домашнем халате с драконами. Человека будто бы только что вытащили из постели.
— Мы тут, понимаете ли, прогуливаемся, — сказал я, изображая легкомысленность и праздность.
— Понимаю, все понимаю, — улыбнулся бывший планетолог, заглянув мне за спину. Он увидел стоящего поодаль Лэна и прошептал. — Какой красивый мальчик. Просто чудо. Ваш друг?
Что он там внутри себя понимал, с удовольствием разглядывая моего спутника, меня совершенно не касалось. Я тихонько, в тон ему ответил:
— Мне рекомендовали сюда обратиться, если возникнут проблемы.
— Конечно, конечно, — сказал Шершень, отступая внутрь. — Милости просим.
Приветливая улыбка гуляла на его губах, как мираж на жарком асфальте. От его радушия хотелось куда-нибудь спрятаться. Он мало изменился с тех пор, как был выпнут под зад из Пространства, даже удивительным образом посвежел, окреп, подтянулся. Старость явно пошла ему на пользу. Мы прошли мимо комнаты с разобранным диваном («Простите», — сказал Шершень, отчетливо хихикнув) и оказались в кабинете. Хозяин повернулся, указывая на кресло.
— Присаживайтесь.
Похоже, он был в офисе один, что сильно облегчало дело.
— Вы меня не помните, Владислав Кимович? — спросил я.
— Как же мне вас не помнить, Ваня, — сказал Шершень. — Благодаря вашей книге я сюда приехал. Почитал, почитал, да и понял вдруг, что хоть где-то люди живут по-человечески. Правда, вы-то, наверное, хотели доказать своей книгой обратное…
Еще один благодарный читатель, удивился я. Использовать бы теперь это с толком.
— …Вот и ваш Юрковский думал, что ломает мне жизнь, Владимир ваш Грозный. Зеус ваш. Но, как видите… — Он развел руки. — Где я, а где Юрковский? Царство ему небесное… — Он улыбнулся так сладко, что впору было принимать инсулин. — Я очень польщен вашим визитом. Слышал о вас в новостях, однако свидеться не надеялся. Итак, чем могу?
— Видите ли, я новичок, — признался я. — Не знаю, как вам объяснить…
Хозяин запахнул потуже халат и сказал:
— Да вы не бойтесь, у нас все законно. Я добился определенных льгот от Национального банка. Вам напрокат или поменять?
— Что?
Он погрозил мне пальцем.
— Вам и вашему замечательному мальчику нужно много, это же так понятно. Чего тут стесняться? Здесь мы, конечно, деньги не храним, но я сейчас же позвоню в круглосуточную кассу… У вас с гостевой картой все в порядке?
— С гостевой картой у меня порядок, — подтвердил я. — Только я, признаться, пока не решил…
— Экие мы нерешительные стали, братья космолетчики. — Он хохотнул. — Не знаете, менять вам валюту или брать деньги напрокат, я угадал? Туристы обычно меняют, особенно русские, потому что это выгоднее, но вам, как старому знакомому, я советую не жадничать. Вы же не тратить их хотите, верно? Ради чего, как говорится, сыр-бор. Местные жители эту тонкость прекрасно понимают, поэтому они никогда не связываются с сомнительным обменом. Только напрокат. Вот хрусташи, например, целыми мешками уносят от нас эти чертовы бумажки — и ничего, все у них получается.
— А что, может не получиться?
Владислав Кимович опустил взгляд. Улыбка его стала жалкой, ненастоящей.
— Парадокс в том, Ваня… Деньги здесь никто не любит. Это ведь грязь, рассадник алчности. Любишь деньги — значит, любишь все, что с ними связано. При таком образе мыслей никаких снов, разумеется, не увидишь. Вы догадались, наверное, что я говорю о себе.
— Вот как? — медленно сказал я. — Не предполагал.
Улыбка его отвердела, закаменела.
— Я не из стыдливых, — сказал он. — Вы должны помнить это по Дионе. Да, я помогаю людям, хотя сам не способен воспользоваться чудом. Пока неспособен. Но какой кретин, простите за резкость, придумал сделать биокорректор именно из денег?! Да еще с такими ограничителями… Поистине дьявольская насмешка! Итак, что мы решаем?
Бывший планетолог присел на письменный стол и замолчал. Ноги его не доставали до пола. Маленький червячок, прогрызший себе в этом здании уютную дырку. Ссужает деньгами всех желающих, в том числе — соседей. Так что пачка денег, лежавшая в кармане похитителя, ровным счетом ничего не значила.
— Я вас хорошо помню, Владислав Кимович, — сказал я. — Потому и пришел, если честно. А то все кругом сплошь стыдливые, черт их побери, никто ничего объяснить не может.
Шершень слушал, благожелательно кивая.
— А тот мальчик на улице? — спросил он.
— Это коридорный из моей гостиницы.
— Да, правда, нехорошо перед коридорным идиотом выглядеть.
По-моему, он хотел мне подмигнуть, но сдержался. Впрочем, интерес бывшего астронома к красивым мальчикам меня даже не забавлял. Какие только привычки не привозятся из затерянных в космосе обсерваторий, обычное дело.
— Нет, проблема не в нем, — сказал я. — Просто мне как-то… в общем, не верится мне. Как я могу менять деньги, если до сих пор сомневаюсь?
— Хочу сразу успокоить, — удовлетворенно покивал он, — сомнения вовсе не являются помехой для процесса омоложения, скорее наоборот. Они, как ни странно, помогают настроить сознание должным образом. Вы обратили внимание, сколько здесь людей, которые молодо выглядят?
— Да уж, — согласился я. — Особенно женщин.
— И вас это не убеждает?
— В чем?
— Да боже мой! Ваня! В том, конечно, что омоложение — это реальность. И совсем не обязательно класть деньги под подушку, все мы понимаем, как это… м-м… неуклюже выглядит. Можно оставить их на
