— Продолжая локировать Персей, передаю воззвание, — сообщил Альберт. — В третьем канале связи принимаю все передачи на пространственных волнах.
Крейсеры врага по-прежнему бурно стремились к какому-то объекту, ничто не показывало, что они приняли передачу. Оба скопления Персея молчали, звезды не откликались на могучий клич человечества, мгновенно переброшенный через тысячи светолет пути. Приемники ловили все возмущения пространства, но пространство было спокойно. На всех направлениях к звездной сфере, пронизанной нашим лучом, космос был невозмутимо одинаков.
Я улыбался, сидя в кресле. Молчание космоса не имело значения. Он скоро заговорит, в этом я не сомневался. Звездам нужно время, чтоб поразмыслить над нашим воззванием. Самое важное в другом: мы теперь имели способ разговаривать с дальними уголками Галактики так, словно наши собеседники сидели рядом. Они еще молчат, но мы их уже видим, они нас слышат — скоро, скоро они откликнутся! Превращение Земли в величайшее ухо, глаз и голос Вселенной удалось!
— Перевожу локирование, передачи и прием на автоматическую запись, — сказал Альберт и дал свет в зал.
Я протянул руки Жанне, обнял ее.
— Ты видела места, где исчез Андре, места, где он сейчас томится, — сказал я. — Не исключено, что наше воззвание дойдет до него и он поймет, что мы, уже по-настоящему подготовленные, идем вызволять его! Верь, Жанна, верь — ждать уже недолго!
Она вытирала покрасневшие глаза. Я повернулся к Мэри. Мэри не было.
— Твоя знакомая ушла, когда показался Персей, — сказала Жанна. — Она тихонько поднялась и вышла. Я хотела обратить твое внимание, но ты так следил за этими крейсерами… Тебя огорчает ее уход, Эли?
— Нисколько, — сказал я весело. — Скорее наоборот — радует.
После этого я обратился к Альберту:
— Итак, пуск состоялся. В соответствии с решением Большого Совета я с этой минуты свободен. Желаю успеха, Альберт.
Он крепко пожал мне руку.
14
Теперь оставалось немногое. Вещи были собраны заранее и ждали меня на космодроме. До отправления вечернего экспресса на Плутон оставалось три часа. Я вызвал Мэри. Охранительница отыскала ее на одном из городских проспектов. Мэри шла домой, сердитая и заплаканная. У нее были красные глаза, я различал это даже в видеостолбе. Она вздрогнула, когда я неожиданно засветился перед ней.
— Вы пытались убежать, — сказал я, — но я вас нашел. И я хочу, чтоб вы немедленно прилетели ко мне. Мне очень нужны вы, Мэри…
Она смотрела в сторону, потом сказала очень неохотно:
— Ладно, вечером. Если у меня появится настроение видеть вас…
— Вечером будет поздно, Мэри. Я улетаю на Ору сегодня.
Пораженная, она взглянула мне в глаза. Она поняла, что я не шучу.
— Хорошо, я вызываю авиетку.
Мы появились на космодроме одновременно. У нее опять переменилось настроение. Теперь она была недобрая и язвительная. Она не протянула мне руки, она собиралась на прощание посмеяться надо мной.
— Когда прибудете на Вегу, передайте… — начала она, но я прервал ее:
— Не знаю, удастся ли скоро побывать на Веге. Мы идем в Персей. Я хочу, чтоб вы полетели с нами.
У нее стал такой удивленный вид, что я рассмеялся. Она совсем рассердилась.
— Я не из тех, кто любит шутки, — сказала она в негодовании. — Очень жалею, что приехала вас провожать.
Я задержал ее:
— Я не шучу, Мэри. Ничего я так в жизни не хотел, как чтоб вы сопровождали меня! Что вас держит на Земле? Вам будет хорошо, обещаю! А на Плутоне вы возьмете все, что вам нужно в дальнюю дорогу.
Она колебалась. У нее опять появились слезы на глазах.
— Удивляюсь вам, — сказала она. — Вы, кажется, задумались над тем, что мне хорошо и что плохо. До сих пор вы больше думали о себе.
— Это потому, что до сих пор я чаще бывал с собою, чем с другими, Мэри. К тому же, мужчины эгоистичней женщин, так написано в древних книгах. Но теперь все это переменится.
— Вы решили покончить со своим мужским эгоизмом?
— Наоборот, стремлюсь ублажить его. Оставить вас на Земле и потом не знать ни днем, ни ночью покоя — что с вами, не влюбились ли в кого, не заболели ли? В тысячу раз спокойнее, если вы рядом, — смотри в глаза, сколько хочешь, говори, когда хочешь, беги исполняй желания, с наслаждением слушай, как тебя ежедневно, ежечасно, ежеминутно пробирают!.. Я слишком большой эгоист, чтоб упустить свое счастье.
— У вас странный эгоизм, Эли.
— Какой есть. Идемте, Мэри, остались минуты…
Она сделала шаг к звездолету и остановилась. У нее грозно хмурились широкие брови.
— Но предупреждаю, Эли: вашу прекрасную змею…
Я весело прервал ее:
— Она будет и вашей. Вы с Фиолой рождены быть подругами. Идемте, идемте, Мэри!
