выписки. Мы с Пашей приедем за тобой. Скажи, какие вещи тебе привезти.
– Спасибо за заботу, друзья, но думаю, что меня встретит Женька.
– Почему он? – привстал с дивана Павел и пристально посмотрел на Яну.
– Как-никак, он отец моего ребенка. Пусть привыкает к ответственности.
Павел замер, сердце его сжалось, но в следующий момент боль прошла. Внезапно он ощутил такое бескрайнее разочарование, будто из него вынули все внутренности. Он не чувствовал ничего. Только одна мысль билась в его мозгу: почему Яна призналась, что отцом ребенка является Евгений, только сейчас? Но Яна не заметила его растерянности. И, напоследок, забыв о принятом решении не задавать вопросов, спросила:
– А как Наталья Степановна поживает?
Павел понял вопрос по-своему: вот причина, из-за которой Яна решилась сказать правду. Она не верит, что он разведется и женится на ней, поэтому и высказала сейчас то, что тщательно скрывала. Ах, Яна-Яна…
– Наташу уже отправили в колонию, но адвокат обещает добиться пересмотра дела.
Яна тут же сделала свой вывод: подругу Павла за что-то арестовали, и он, оставшись без женщины, затосковал. Возможно, Марта попыталась его свести с ней, Яной – подруга известная сводница. Но насколько ее попытки оказались успешны?
Яна вновь повернулась к Павлу, посмотрела на его огрубевшее, постаревшее лицо: при всем старании она не могла разглядеть в нем романтического героя-любовника с корабля «Силья-лайн». Перед ней стоял абсолютно чужой человек.
В дородовом отделении на Новый Год была произведена массовая выписка, а те, кому требовалось продолжение лечения, отправлялись домой на краткие каникулы. Тридцать первого днем почти все палаты стояли пустыми. Яна, не уверенная, что ей будет с кем встретить новогоднюю ночь, домой не торопилась. В палате их осталось двое. Кроме нее еще та больная, будущая мать-одиночка, которая позвонила Валерию и сообщила ему, где находится Яна.
Перед обедом неприкаянные женщины в халатах и шлепанцах отправились в маленькое путешествие. Они решили спуститься в вестибюль больницы, где была развернута торговля. На столиках перед гардеробом продавались аптечные товары, газеты и журналы, носки и трусики, а в отдельном закутке было открыто кафе-мороженное. У Яны теперь имелись деньги, оставленные Мартой, и она могла разнообразить покупками монотонный ход больничных будней.
У лифта очередь отсутствовала и промежуточных остановок, против обыкновения, не было, так что кабина плавно спустилась с поднебесного девятого этажа на грешную землю. Зато в вестибюле было оживленно, больных со всех отделений набралось порядком. У торговых мест даже скапливались очереди из двух-трех человек, а в центре зала светилась огоньками елка, украшенная пушинками ваты и гибкими прозрачными трубочками от капельниц. Восторженные путешественницы накупили всякой безделицы и отправились в кафе, полакомиться мороженным.
Едва они сели за столик, как Яну окликнул мужской голос, показавшийся знакомым. Она обернулась и увидела больного в незатейливом спортивном костюме. В следующий момент она узнала мужчину, хотя это было нелегко. Олег Котов так мало походил на себя прежнего! Он исхудал, совсем полысел, щека его была прикрыта повязкой, будто он маялся зубной болью. Этот человек мог вызывать только сострадание и ужас – о былой ненависти речи быть не могло.
– Здравствуй, Олег!
– Разрешите, я к вам присяду?
Женщины заказали мороженного, а Котов бутылку пива, продающегося в предпраздничный день в больничном кафе.
– Значит, ты ждешь ребенка. Мне Катя говорила, а я не верил.
– Почему же?
– Ну, ты такая деловая была, вся в работе. И кто отец?
Официантка принесла женщинам вазочки с мороженным и поставила их на стол:
– С Новым Годом, поправляйтесь, мамочки!
Яна, в молчании, подцепила ложечкой морозный комочек и задала Олегу встречный вопрос:
– Олег, врачи разрешают тебе пить пиво? Разве воспаленному зубу это полезно?
– Зубу? – пожал плечами Олег. – Мне теперь все разрешено. Врачи отпустили полгода жизни, максимум год: рак третьей степени. Эта шалава, – Олег потрогал повязку, – меня в могилу вгоняет.
Яна ужаснулась и вспомнила разговор Павла о продаже Котовым конюшни. Значит, болезнь его так серьезна!
Спутница Яны съела свое мороженное и, поняв, что оказалась лишней, встала:
– Я, пожалуй, вернусь в палату. Приятного аппетита.
– Подожди, я с тобой, – Яна торопливо выскабливала дно вазочки.
– Яна, не уходи, – Котов коснулся ее локтя. Посиди еще немного. Может, последний раз видимся.
Старинные знакомые остались за столиком вдвоем.
Яна продолжала прощупывать ситуацию. Почему Олег на Новый Год оказался в больнице среди тех, кого никто не ждет дома? Может, он с Катей развелся?
– Олег, а как ты оказался в этой больнице? Есть ведь специализированные учреждения. И почему ты не уехал домой на праздники?
Олег монотонным голосом поведал, что курсы химиотерапии проходит в онкодиспансере, а в этой больнице набирается сил после них. Мог бы находиться дома, под присмотром сиделки и жены, но там хочется выть от безысходности. А здесь люди вокруг, хотя он и занимает отдельную палату. Также добавил, кивнув на соседний столик, что личная охрана глаз с него не спускает. Говорить о себе Олегу не слишком хотелось, и он вновь свернул разговор на дела Яны:
– Да, ты великая скрытница. Можешь не говорить, но я уверен, что тут Паша постарался, – он окатил взглядом живот Яны. – Стоило на вас обоих посмотреть в последнее время, как все становилось ясно. Завидую я Павлу – у него все впереди. А у меня есть деньги, недвижимость, бизнес, и все это теперь ни к чему. А, главное, что с Константином без батяни будет? На Катерину надежды мало, совсем баба свихнулась, я ее трезвой в последний месяц уже и не видел. Сама понимаешь, каково мне с ней дома в новогоднюю ночь. Опять напьется да уснет, не дождавшись боя курантов.
Яна горестно покачала головой: еще одно открытие, одно другого черней.
– Я могу поговорить с ней, чтобы начала лечиться, – неуверенно предложила Яна.
– Я пробовал. Бесполезно. Она начисто отрицает свой алкоголизм. Я уже думал опеку над ней установить, а парня к моим предкам на воспитание отправить. Знаешь! Если вы с Пашкой согласитесь, я вам своего отпрыска доверил бы на какое-то время. Хотя понимаю, свой малыш скоро будет, не до чужого.
Яна совершенно растерялась, поплотнее запахнула халат. Столько всего произошло за последнее время, она ничего не понимает. Отец ребенка – Павел? А как же Женька? Если узнают о провале в ее памяти, над ней самой могут установить опеку. Ответила расплывчато:
– Я не знаю. Мне рожать скоро. Давай позже вернемся к этому вопросу.
– Для меня может быть слишком поздно. Ты подумай, Яна. И вот еще что. Я прощения никогда ни у кого не просил, но теперь, когда самому перед высшим судом скоро предстать придется, придется себя ломать. Ты прости меня, Яночка, за все. За мои студенческие проделки, за то что Павла… – Олег прервал свои излияния, отпил еще глоток пива, но сил на признание своей вины за судьбу Павла у него не хватило.
– С твоей подачи ему товар на финской стороне подсунули? – вспомнила давние слухи Яна.
– Нет, я не при чем.
Крохотная надежда выжить еще теплилась в сознании умирающего, ему не хотелось выворачивать наизнанку всю подноготную. А если и придется смириться с неизбежной участью, то и тогда не стоит плодить врагов семьи. И новая мысль, поручить судьбу сына Павлу и Яне, тоже сдерживала его искренность.
– Я не виноват, – продолжил Котов. В той истории на границе мои враги хотели меня подставить, но
