Если так рассуждать... (сборник)

развернулась кампания за экономию пиломатериалов, такое положение недопустимо. И мы будем строго спрашивать с тех, кто прикрываясь лишними ногами, пытается…»

Молниевержец страшно увлекся, но закончить не сумел. В кабинет буквально вбежал бог- референт.

— Беда! — крикнул Дионис. — Около тарного цеха забил фонтан!

— Там что, копали? — испуганно осведомился молниевер-жец. — К зиме готовились? Сто раз повторял, не копайте траншеи летом, вода же не замерзает… Зачем нам эти потопы?

— Хуже, — доложил референт. — Кажется, это нефть. Или машинное масло, там не разберешь. Мы с Дионисом-старшим нюхали — это что-то горюче-смазочное. Срочно необходимо ваше вмешательство!

Зевс кинулся к персональной колеснице, которой правил всегда сам, и в один миг прибыл на место происшествия.

Выяснилось, что виноват Пегас-тяжеловес. Он перевозил на восстановленный склад крупную партию веников, испугался клубов пара, вырвавшихся из кузнечно-прессового (там пробовали новый горн), встал на дыбы и с такой силой грохнул передними копытами о землю, словно решил провалиться сквозь асфальт. Образовалась порядочная дыра, из которой тут же ударил густой маслянистый фонтан с нефтяным запахом. Струя поднялась так высоко, что с ног до головы окатила Сизифа, сидевшего на вершине горы и читавшего словарь синонимов. Несун-рецидивист тут же пошел вниз ругаться.

На двор сбежался народ. От удара копытами образовалось небольшое темное озерцо, в котором плавали отдельные крупные перья, вполне годные для письма. Сизиф выловил одно из них, очинил и сел в сторонке строчить жалобу на невыносимые условия труда рабочих вспомогательных специальностей.

Стоя на колеснице, Зевс громовым голосом подавал руководящие указания. Прежде всего приказано было изловить Пегаса. Кинулись ловить всем обществом, но совершенно взбесившийся конь оглушительно захлопал крыльями, с трудом оторвался от земли и влетел в одно из окон храма заводоуправления, именно на пятый этаж, в отдел главного конструктора. Агамемнона на месте не случилось. Перепуганные сотрудницы попрятались под столы. Пегас, оставляя на полу нефтяные лужи, подошел к памятной стене и, один за другим, не торопясь сжевал все девять почетных жасминовых тирсов, полученных коллективом за победы в смотрах-конкурсах на лучшую постановку рационализаторской и изобретательской работы.

Сухими тирсами Пегас не наелся и потянулся к документации на столе главного конструктора. Сотрудницы отчаянно завизжали, но из-под столов не вылезли. Агамемнон остался бы без важнейших чертежей на новую модель — «Афродита с теннисной ракеткой», если бы в этот момент в отдел не заглянул Одиссей. Инженер по внесению изменений, как обычно, явился со своей тележкой за очередной порцией поправок.

Хитроумный Одиссеи мигом сорвал со стола скатерть и накинул на морду Пегасу (сотрудница, сидевшая под оголившимся столом, завизжала на ультразвуковых частотах). Ослепленный конь покорно замер, дожевывая чертеж Афродиты в разрезе. Его тяжелые, запачканные нефтью крылья свисали до пола. С них медленно капала маслянистая жидкость.

Одиссей увел животное на заводскую конюшню, а позднее получил благодарность с приказе — «за решительные действия, способствовавшие сохранению в целости оборудования, материалов и инвентаря».

Тем временем Зевс распоряжался на фонтане. Под его руководством территорию оцепили. Вокруг озера начали сооружал высокий дощатый забор. Зевс опасался двух вещей — пожара и кривотолков. Специально созданная аварийная бригада во главе с богом 2-й категории Гефестом укрощала нефтяную струю.

Порядок нехотя восстанавливался. В тарном цехе вновь отчаянно застучали молотками — наверстывали упущенное время. Сизиф вручил директору гневное заявление и демонстративно ушел в баню. Рабочие и служащие расходились по местам. Олимповцы любили всякие заводские происшествия, охотно сбегались поглазеть, но обсуждать увиденное любили на рабочих местах, не отрываясь от выполнения служебных обязанностей.

В этот момент из здания заводоуправления, громко стуча по асфальту котурнами, выбежал директор клуба художественной самодеятельности имени Аполлона.

Никто и никогда на заводе не видел его настоящего лица. Этот маленький, таинственный человек, не снимая, носил высокие котурны, зимой и летом закутывался в глухой театральный плащ, а на лице у него всегда находилась маска.

Маски, правда, менялись в зависимости от обстоятельств. Когда директор клуба художественной самодеятельности являлся на прием к начальству просить денег на музыкальный инвентарь, он неизменно надевал маску трагическую — с перекошенным в страдании ртом, косматыми бровями толщиной в два пальца, а также волосами, застывшими в эффектном беспорядке, как играющие после команды: «Замри!» На концерты для тружеников завода всегда надевалась маска улыбающаяся. Никто не видел истинного лица директора клуба имени Аполлона, ко все наизусть знали, что он любимый ученик основателя клуба и талант, загубленный обстоятельствами. Кроме того, поговаривали, будто директор «пишет». Последнего учения Аполлона не отрицал и не подтверждал. Его любимым выражением было: «я так вижу» и «славненькая мизансцена…»

Эта интереснейшая во всех отношениях личность стремглав неслась к источнику ГСМ. Следом за своим директором в полном составе следовал народный хор муз. Все девять муз, также обутых в котурны, бежали строго по ранжиру, в колонне по одному, на ходу разворачивая свитки с нотами.

Директор остановился у края озера и отчаянно взмахнул коротенькой рукой. Музы организованно разобрались вокруг него опять же по ранжиру и грянули хвалебную песнь.

Начиналась она словами:

Хвала тебе, Зевс Кронион!
План перевыполняя,
Все новшества внедряя,
Мы………… и т. д.

Музы пели очень стройно, лишь Урания выбивалась из нужного тона. Не удивительно, ей не хватало музыкального образования. Урания окончила факультет астрономии и в хор попала, уклоняясь от распределения. Пела она, впрочем, недурно, но всегда ровно на полноты выше.

Когда ловкач-директор успел переделать «Хвалу Гименея» на песню о чутком Зевсе, осталось загадкой. К чести молниевержца, он нимало не поддался на лесть и спросил, свесившись с колесницы:

— Вам-то здесь какого рожна понадобилось?

Тут директор клуба имени Аполлона поступил крайне эффектно. Громыхая котурнами, он сделал два огромных падающих шага по направлению к Зевсу, воздел к небу веснушчатую руку и гулко прокричал из- под маски (маска на сей раз была поэтически-вдохновенная, восторженная, попросту — умора):

— О, Зевес! — прокричал директор клуба. — На месте сем забил источник Ипокрены светозарный…

— Ну забил, вам-то что за печаль, — раздраженно ответил молнневержец.

— На месте сем… — повторил директор. И забыл. Сделав тяжелую паузу, он пошарил под плащом, заглянул в какую-то бумажку и продолжал:

— Зевес, гонитель туч косматых, здесь должно сделать храм искусств изящных, чтобы музы дивно по ночам тут пели и сребролукий Аполлон являлся…

Зевс в детстве часто гонял голубей. О тучах разговору никогда не заходило. Поэтому он, несколько удивленный неожиданным обращением, ответил уклончиво:

— У нас авария, чего тут по ночам петь, не надо… Дали вам помещение, вот и пользуйтесь…

— О нет, — нараспев запричитал директор клуба. — О нет, в том помещенья десять метров. — (Он перешел на гекзаметр). — Метров там десять квадратных, нету воды,