шахматной доской Попенченко — боксер, а на ринге — шахматист. Бокс, шахматы, бег, баскетбол, футбол — всеми этими видами спорта занимался он в годы учебы в суворовском училище.
Когда же боксер становится боксером?
Нет, не тогда, когда впервые надев перчатки, выбирается на ринг. Нужен не один бой, чтобы он почувствовал в себе бойца. Но проходит тот единственный поединок, когда человек в перчатках превращается в настоящего боксера.
Для Попенченко — это встреча с Владимиром Ковригиным. К тому времени он уже не раз выходил на ринг и ни разу не проигрывал. И вот полуфинал юношеского первенства СССР, на котором курсант суворовского училища Валерий Попенченко завоевал золотую медаль чемпиона.
— К тому времени, — рассказывает он, — я успел привыкнуть, что после слова «победил» рефери всегда называют мою фамилию. Я был спокоен. Сейчас я сказал бы: безрассудно спокоен. После взвешивания вышел в парк. Лег на скамью, положил под голову чемоданчик и... уснул. Проснулся, а. уже на ринг зовут... Потряхивая широкими плечами, спокойный и чуть медлительный, пошел после рукопожатий в свой угол Ковригин. Мой противник был уверен в победе — он уже успел побывать в чемпионах Союза.
Стукнул гонг. Ковригин двинулся на меня, прижал к канатам, перчатки его замелькали перед самым моим носом, я едва успевал подставлять перчатки да плечи. Но и я в него несколько раз сильно попал. «Что ж, — решил, — ничего страшного».
А во втором раунде... Мне хотелось закрепить успех. Бросился на Ковригина. Он встретил меня — помню начало той серии — левой сбоку, правой прямой... Как он закончил ее, уже не видел. Открыл глаза, рефери считает: «Пять, шесть...» Мне стало страшно. Испугался, что могу проиграть. Нокаутом! Вскочил на ноги, а голова кругом идет. Бросился на Ковригина. Тот легко шагнул назад и... Этот шаг помню, а дальше опять темно.
Не каждому удается побороть в такой ситуации растерянность, сосредоточиться. Первому сдаются себе. Противнику остаются формальности — два-три удара, которые принимаются покорно, как заслуженное наказание. Во втором раунде бой чуть было не остановили «за явным преимуществом» — есть такой термин. Уже прокричал из-за судейского стола Сергей Щербаков: «Прекратите избиение», уже совсем тихо в ожидании развязки стало в зале, а рефери Константин Градополов все медлил, не разводил противников. Второй нокдаун. И сразу гонг. Минута отдыха.
— О чем я думал тогда? Нет, «думал» — не то слово... Не мысль, а одно тревожное ощущение, надвигающегося, неотвратимого поражения владело мной. Странное ощущение... Оно было ново и удивило меня. Уже сейчас, когда припоминаю я всего себя в то мгновение — растерянного и ошеломленного, — то почти вновь чувствую, как родилось тогда возмущение этой ошеломленностью и растерянностью: «Как же так? Ведь бьют тебя». Это был перелом. Я еще сидел на стуле, а ноги мои напряглись, кулаки стали горячими, я уже ловил ухом приближающийся удар гонга. Я шел выигрывать. Убирая из-под меня стул, Юрий Борисович повторял: «Сейчас бей правой прямой и заканчивай левой в живот... Запомни: правой прямой, левой в живот». Это была моя коронная серия — я делал шаг назад и бил правой. Противник поднимал защищаясь руки, и я добавлял левой.
Помню ощущение спокойствия, даже какой-то умиротворенности, когда встал со стула. Тренер сунул мне в нос вату с нашатырем, я передернулся, как от удара, но голова стала свежее, свет ярче и канаты белей.
Сошлись. Я понимал: Ковригин вышел нокаутировать. Я был спокоен, и новое ощущение серьезности не проходило, а укреплялось. Такие уроки запоминаются.
Пошел Ковригин в атаку уверенно. Я не принял ее, закрылся, сместился вбок, ответил короткой серией. И так несколько раз. Ковригин начал нервничать. Он снова рванулся вперед, я отступил и, наконец, автоматически, как тысячи раз на тренировках и много раз в боях, провел ту самую серию — правой прямой в голову, левой в живот. Упал Ковригин. С трудом поднялся. Глянул на меня удивленно. Нокдаун его потряс. Я атаковал до конца раунда. Он защищался, пропуская удары.
Гонг прозвучал звонко, как литавры. Подняли мою руку...
В те минуты, когда Валерий вел этот бой, у ринга сидел его тренер, худощавый с умным и нервным лицом человек — Юрий Борисович Матулевич.
— Мне не так уж много приходилось видеть подобных поединков, — вспоминает он. — Помню, еще до войны Королев вот так же проигрывал в пяти раундах и уже измотанный, все-таки сосредоточился, собрался и нокаутировал противника. То же было и с Попенченко. Когда впервые в жизни он оказался в нокдауне, а потом во втором, когда поражение казалось неотвратимым, что-то сдвинулось в его характере. Эта победа стала его первым спортивным подвигом.
Почти для всех она была неожиданной. В раздевалке Ковригин сказал:
— Торопился я...
«И я, к сожалению», — подумал Валерий. А Матулевича эта победа не удивила. Он знал своего ученика, втайне даже восхищался его упорством. И не только упорством: он знал, почему Валерий стал боксером. Еще мальчишкой в сухопутном Ташкенте Валерий решил: «Буду пограничным моряком». Красивая, романтическая мечта... Для многих она так и остается мечтой. Белобрысый, с серьезными глазами Валерка Попенченко сделал первый шаг к своей мечте: «На границе надо быть сильным».
Валерий и тренировался-то по-особенному, как будто выполнял важную работу. Простучав несколько тяжелых, изнурительных раундов по мешку, он вдруг о чем-то глубоко задумывался, подходил к тренеру и, глядя строго и вопрошающе, говорил: «Юрий Борисович, стоит мне на отходах делать шаг вправо, а потом снизу бить левой?»
Очень важная черта почти сразу проступила в характере Валерия — он не боялся удара. Каждый боксер знает, что это такое — боязнь удара. Многие, даже опытные спортсмены, так и не избавляются от ощущения страха перед ударом. Иногда это очень техничные боксеры. Они хорошо защищаются, но почти никогда не нападают сами. У Попенченко драгоценный бойцовский талант: он смел, он щедро, с избытком отважен. Тогда же в раздевалке, после боя с Ковригиным, Валерия поздравил широкоплечий, темнобровый парень — Евгений Феофанов. Это было их первое рукопожатие. Потом они не раз приветствовали друг друга на ринге руками, одетыми в боксерские перчатки. Феофанов надолго стал одним из самых сильных противников Валерия. Именно в бою Феофанов — Попенченко через несколько лет решилась судьба золотой медали чемпиона СССР.
Но прежде чем состояться этому бою, Валерию пришлось выдержать не одну схватку. В те годы у него подобрались сильные соперники. Геннадий Шатков, одно имя которого на многих действовало гипнотически, финалист первенства Европы Дженарян, неоднократный чемпион СССР Назаренко, тот же Феофанов, успевший уже стать чемпионом Всемирных студенческих игр... Со всеми боксировал Валерий. И у всех выигрывал. Но и проигрывал. Так приходила спортивная зрелость, вырабатывался свой стиль.
Белый квадрат ринга для боксера — экзамен. Готовятся же к нему в зале. Как-то заслуженный тренер СССР Виктор Иванович Огуренков сказал Валерию: «А ноги-то у тебя малость отстают в атаке. Не успеваешь их подтягивать за ударом».
Много дней потом не отходил Валерий от зеркала, ревниво оглядывался: не перевешивает ли корпус. Придумал специальные упражнения для поясницы и несколько боев провел с одной мыслью: «Успевают ли ноги?» Научился Попенченко, а это, пожалуй, самое трудное в боксе — бить сериями не только заученными, но и по раскрытым местам, а это требует мгновенной реакции.
К боям Валерий готовился, как к экзаменам. Есть у него папка с надписью: «Дело Шаткова». Попенченко вместе со своим новым тренером Григорием Кусиньянцем собирал все, что писали о Шаткове, смотрел фильмы с его боями. И подобрал-таки ключ к олимпийскому чемпиону: мощным прямым ударам Шаткова противопоставил ближний бой, высокий темп.
На Спартакиаде народов СССР Попенченко в финале боксировал с Феофановым. Разведки не было — противники знали друг друга. Феофанову удалось провести прямой справа, он увидел, как на мгновение затуманились глаза Валерия, как чуть дрогнули его колени. Но лишь на мгновение. В следующее — уже атаковал сам Попенченко, а Феофанов, еще чувствуя на перчатке тяжесть дошедшего до цели удара, старался снова поймать Валерия на кулак. «Ну нет, это было бы слишком просто, слишком просто», — и Попенченко начинает бить дробными, как пулеметные очереди, сериями, сбивает темп атак Феофанова, несколько раз сильно попадает в ближнем бою. Чувствуя, как обмякает на его плече Феофанов, он освобождается от него и, коротко, по-кошачьи отступив, добавляет левой и правой прямой. К третьему
