– В госпитале?
– Да. Его сбил автомобиль, которым управлял хорошо известный вам Плайер.
– Не может быть! – глаза ее расширились от ужаса.
– Может. Он пытался расправиться с ним тем же способом, которым незадолго до этого убил Ван дер Богля.
Наступила долгая тишина. Люси сжалась в комок, голова ее горестно вздрагивала. Калверту захотелось обнять девушку и успокоить. Но он не сдвинулся с места.
Наконец Люси Бостон медленно подняла голову, как будто на это потребовалась концентрация всех ее физических и душевных сил. Глаза были сухи, взгляд пуст.
– Я не хочу верить этому.
– Да, в такое нелегко поверить.
– Это неправда! – дикая вспышка протеста прозвучала в ее словах. – Отец и Нед не могут иметь к этому отношения. Плайер действовал самостоятельно.
– Возможно, вы и правы. Тогда дело надо передать в полицию.
– Нет! – вскрикнула она. – Нет! Этого нельзя делать.
– Значит, вы не верите до конца, что Нед и ваш отец не причастны к смерти Ван дер Богля.
– Да, – тускло, почти безжизненно прошептала она.
И снова в нем вспыхнуло непреодолимое желание заключить ее хрупкое тело в объятия. И снова он сдержал себя.
– Послушайте, Люси, – голос Калверта дрогнул. – Каковы ваши отношения с Родом?
– Он партнер моего отца. Мы давно знакомы и часто вместе посещаем разные заведения.
– Я не об этом. Для меня ваш ответ очень важен… Извините, еще раз спрашиваю: какие у вас отношения с Родом?
– Самые лучшие. Но совсем не те, которые вы имеете в виду.
– Правда?
– Да, – в голосе ее была смесь недоумения и любопытства.
– Я хотел знать это, поскольку собираюсь сообщить о случившемся полиции. Не знаю, замешан ли в этом деле ваш отец, но Род замешан безусловно.
– Но если вы обратитесь в полицию, то расстанетесь и с распиской. Какой в этом смысл? Вы ведь ничего не получите.
– Я никогда и не собирался извлечь из этого дела выгоду. Торгуясь с вами, я просто блефовал.
– Тогда как же расписка оказалась у вас? – подозрение вновь отразилось на ее лице.
– Мы поговорим об этом в другой раз, – Калверт махнул рукой. – А сейчас… Вы готовы мне помочь, если я обращусь в полицию?
– Нет! – с этим воплем она, казалось, извергла из себя частичку души. – Нет! Никогда!
– Но ведь произошло убийство, – возразил Калверт. – Погиб человек. Второй чудом избежал смерти. Вы посмотрели бы на его раны.
– Нет, – простонала Люси.
– Кто же следующая жертва? По-видимому, я. На этот раз Плайер будет действовать со всей решительностью.
– Не верю! – она вскочила, словно подброшенная пружиной. – Вы хотите попугать меня! Зачем вы наговорили столько ужасов?
Она бросила на него разящий взгляд, потом отвернулась и заплакала. Плакала по-детски – навзрыд, прижимая к груди кулачки. Калверт не выдержал, встал и ласково обнял ее за плечи. Инстинктивно Люси прижалась к нему, словно прося защиты. Рыдания стали глухие, руки переплелись, Калверта снова обдало ароматом, так живо напомнившим ему мелодию вальса, услышанного недавно. Ее податливое мягкое тело все сильнее прижималось к нему, и Калверт понял, что пропал. Желание обладать этим телом было безмерно велико, оно наваливалось и давило, как штормовая волна, и лишь где-то в глубине сознания еле слышно звучало: «Не смей. Не смей пользоваться ее секундной слабостью. Это будет подло. Если чему-то и суждено быть, пусть это будет совсем иначе, без всякой связи с распиской, Родом, Плайером и ее отцом».
Объятия его ослабли, хотя он все еще продолжал поддерживать девушку. Она перестала плакать, вытерла ладонью глаза, но не предприняла попытки освободиться из его рук.
– Что мы делаем, Люси? – сказал Калверт, сажая ее на диван. – Что происходит? Как нам вести себя дальше?
– Не знаю, – устало ответила она. – Но мне бы хотелось, чтобы восторжествовала справедливость.
– Мне бы тоже этого хотелось. Но все слишком подло и грязно. Эта зараза уже осквернила нас.
Взгляд Люси был полон смирения. Она доверилась ему, молила о защите, а он даже не знал, что предпринять. Только теперь Калверт понял, что Люси для него дороже всего: дороже его жизни и чести, дороже проблем добра и зла.
– Люси, так уж получилось, что мы должны пройти через все это. Но если вам страшно, разрешите, и я сделаю все сам.
Ее голос прозвучал тихо, как шелест:
– Я не смогу пойти против отца. Вы совсем его не знаете. Да, у него есть слабости, как и у любого человека. Но он не преступник. Он не может иметь ничего общего с тем, о чем вы говорили. Возможно, он поступил неправильно, купив картины Гроота. Но все остальное…
– Так вы все знаете! – с удивлением воскликнул Калверт.
– Он сам мне рассказал. Его мучит совесть.
Вдруг Люси вскочила и бросилась к двери. Калверт догнал ее, когда она была уже в коридоре. Он втащил ее обратно и повернул к себе лицом.
– Люси, я ничего не буду предпринимать, пока не поговорю с вашим отцом.
Она позволила себя обнять, и лицо Калверта вновь зарылось в ее волосы, свежий аромат которых пьянил лучше любого вина. Так они простояли несколько минут, а потом она с мольбой сказала:
– Отпустите. Я ухожу. Мне нужно домой.
Калверт еще пытался ее удержать, но Люси глянула на него с таким укором, что он сам распахнул дверь.
– Я вас провожу.
– Прошу вас, не надо.
Он под руку довел ее до лифта и там сказал:
– Завтра я приду к вашему отцу.
Лифт лязгнул, останавливаясь, а затем в его дверях показался Макс.
– Опусти, пожалуйста, мисс Бостон вниз, – сказал Калверт.
Она шагнула в кабину лифта. В бледном свете синей лампочки ее лицо было прекрасным и трагическим. Калверт понял, что вся копившаяся в нем любовь отныне и навечно принадлежит только ей.
Дверь лифта закрылась, и он медленно пополз вниз.
Глава 10
Дверной звонок в квартиру Калверта ожил. Когда дверь открылась, через порог шагнул детектив Ходж собственной персоной.
– Узнаете? – жизнерадостно произнес он.
– Как будто только вчера виделись, – ответил Калверт.
– Проходил мимо и решил зайти. Как-никак суббота, и вы должны быть дома. Ничего новенького в нашем дельце не появилось?
– Я как раз завтракаю, – сказал Калверт. – Не составите компанию?
– С удовольствием.
– Положите пальто и шляпу куда-нибудь.
Сняв пальто, инспектор аккуратно сложил его пополам и только тогда повесил на спинку стула. За пальто последовала шляпа, все еще сохранившая первозданную свежесть. Затем Ходж разгладил усы, причесал редкие волосы, движением плеч поправил воротник и, подойдя к зеркалу, подтянул узел галстука.
