деду.
– Слава Богу, с ней ничего не случилось! Лал здесь – прямо с ума сходит, – закричал тот. – Адриана захотела домой, чтобы скорее увидеть твоего жениха, поэтому Лал привезла ее домой, а тут Адриана сказала, что нужно достать цветов, и исчезла. Мы сейчас поедем в больницу, а ты побудь с Джо, ладно? Он не сможет один.
– Но я... я должна быть с Адрианой, – пробормотала Тина, со стыдом чувствуя, что сейчас больше беспокоится о Джованни.
– Нет, – твердо сказал дед. – Нечего устраивать толкучку в палате. Она уснет, ей ты не нужна. Ты нужна Джо. Он наверняка расстроен. Поговорим позже.
Конечно, Джо больно. Джо нужно утешить. Она знала это наверняка, потому что сердце ее разрывалось от любви к нему и сочувствия. Он пережил такое потрясение! Мать впала в истерику, увидев его. Сердце его, наверное, разбито.
Но что она может предложить? Свою любовь, а также надежду, что со временем Адриана привыкнет к нему. Надо быть терпеливым и ждать. Еле передвигая ноги, Тина дошла до ближайшей двери и увидела, что Джованни с бессильно повисшими руками стоит в центре комнаты и смотрит в пространство перед собой.
Всем своим существом потянулась она к нему. Поникшие плечи, напряженная спина, неподвижность – как ему плохо! И все-таки, подойдя к Джованни, столкнувшись с застывшим взглядом его печальных глаз, Тина поняла, что ее самое искреннее сочувствие не встретит доброжелательного приема. Он словно отгородился стальной стеной, и, как бы ему ни было больно, каждый мускул кричал: «Не тронь меня!!»
– Что тебе принести? – спросила Тина. – Чаю? Кофе? Виски?
– Нет, – хрипло прошептал он, не разжимая зубов. – Я не могу здесь. Я немедленно уезжаю.
Это прозвучало как удар, и она опустилась в ближайшее кресло, всем существом, плотью и кровью желая одного – чтобы он остался, Чтобы был рядом, чтобы она могла хоть изредка его видеть и потом жить воспоминаниями о встрече. Она любила его так, что глубже, сильней, преданней – невозможно. Она будет любить его всю свою жизнь.
– Все, кого я люблю, ненавидят меня, – мучительно проговорил Джованни, и Тина вздрогнула. – Они несправедливы ко мне. Это пытка! Я поеду, когда смогу взять себя в руки. Сейчас мне за руль нельзя.
Его боль волной захлестнула и ее, Тину. Именно в этот момент она поняла, что, испытывая такие муки, Джованни говорит все, что у него на уме. Он говорит правду. Он не садится за руль, когда расстроен.
Внезапно, в ослепительной вспышке надежды, все встало на свои места. Он не вел машину в тот вечер! Сестра и племянник погибли не из-за него! Он честью поклялся, что не сидел за рулем. Кто-то лгал – и это был не Джованни. Она верит ему. Он не лжец! Что ж, пусть им и не бывать вместе, но по крайней мере она докажет, что он был не виноват.
Любящая женщина проницательна – она увидела его раны. С ним обошлись несправедливо. И в первую очередь – она! Значит, ей и следует все исправить, даже если на это уйдут годы. Той истории есть объяснение. Она докопается до правды. Тина выпрямилась.
– Ты мог бы остаться...
– Чего ради? – дернул он головой. – Что мне здесь делать?
Ради меня!
– Разве этот дом ничего для тебя не значит? Разве это не приз, который ты заслужил?
– Что он мне без... – И оборвал фразу, прикрыв глаза.
– Ты хотел мести и отомстил, – как можно спокойней стала доказывать Тина. – Разве ты теперь не хочешь остаться и насладиться ею?
– Второй шанс нужен был мне для того, чтобы найти любовь, которой я жаждал всем моим сердцем. Как в сказке, – горько прибавил он.
– Я могу все исправить, – сказала она, думая об Адриане. – Дай мне лишь две недели.
– А две минуты – не хочешь?! – Он шагнул к двери, но Тина опередила его, заслонив собой путь. В гневе, который еще недавно испугал бы ее до дрожи, Джованни схватил ее за плечи. – Пусти! Пусти меня, Тина!
– Джо, я тебе верю, – твердо сказала она, прямо глядя в его враждебные глаза. – Я знаю, что не ты вел машину в тот вечер, когда погибла моя сестра.
Он отпрянул.
– Нет, поздно. Слишком поздно. На десять лет позднее, чем нужно.
– Возможно. Но, пожалуйста, останься здесь. В этом доме. Разве твоя мать не стоит двух недель ожидания?
– Ах ты, дрянь! – вспыхнул он, но тут же, переведя дыхание, прибавил: – Конечно, стоит. Что ж. Тогда – две недели. Но при одном условии. Я не могу... Вот что! Ты сюда близко не подойдешь! Мне плевать, что будут говорить о наших отношениях. Я просто больше не могу выносить твое постоянное присутствие.
– Я тоже, – сказала она, не показывая, как несчастна. Если он так ее ненавидит, придется с этим смириться. Она – часть той его жизни, о которой ему не хочется вспоминать, а от постоянного голода можно избавиться, женившись. – Я не собираюсь докучать тебе. Но я почти уверена, что смогу помирить тебя с твоей мамой, а потом вы оба сможете жить, где захотите.
Она вышла, не в силах смотреть ему в лицо. Что бы она увидела? Любовь, нежность, радость, гнев и отчаяние – все, что обычно бывает на лице порядочного человека, когда тот до крайности изумлен.
Его жизнь только начинается. Ее – уже кончена.
Не в силах сидеть дома, она оседлала мотоцикл и медленно поехала к морю. Туда, где волны и беспредельное небо, что слегка ее успокоили и придали сил бороться за доброе имя человека, которого она
