С похмелья голова трещала так сильно, что Элизабет на ощупь, не открывая глаз, сползла с кровати и пошла по направлению к ванной. Четыре шага вдоль стены, и вот она, заветная дверца в комнату, где ее ждут потоки восхитительно холодной воды, которая освежит больную голову и поможет поскорее прийти в себя.
В предвкушении Элизабет схватилась за дверную ручку и… с неприятным чувством осознала, что никакой ручки нет и в помине.
Открывать глаза по-прежнему не хотелось, и Элизабет наугад пошарила по стене. Странно. Текстура обоев была совсем не такой, как дома, совершенно гладкой, без единой выпуклости. Как будто не было дорогущего ремонта, превратившего их с Дэниелом спальню в произведение искусства с гобеленовыми стенами.
Вздохнув, Элизабет сжала ноющие виски руками и чуть приоткрыла глаза. Ничего хорошего она не увидела. В ярком утреннем свете, заливавшем комнату, было видно, что гобелены как таковые на стене отсутствовали, а сама стена имела симпатичный ровный розоватый оттенок.
Абсолютно незнакомый оттенок.
Элизабет застонала и ткнулась лбом о стену. Конечно, теперь все ясно. Как она могла допиться вчера до такой степени, чтобы позабыть все на свете?
Это не ее спальня.
И не ее стена с гобеленом.
И ее ванная, соответственно, находится не здесь.
Она же в квартире Бланш Хитроу, той самой Бланш, которая изобретательно плела им с Дженнифер свои байки, поила вином без меры, а потом уложила спать. Лично ее, Элизабет, положили на кухонном диване, как будто во всей квартире не нашлось местечка поприличнее!
Элизабет недовольно повела плечиком и застонала, сморщившись от внезапной боли. Любое неосторожное движение резкой болью отзывалось в голове. Элизабет знала, что вчера выпила больше всех, но обвинять себя всегда невыгодно, и поэтому она пришла к выводу, что вино Бланш было отвратительного качества, и именно из-за него голова вот-вот треснет от боли.
Ладно, я тебе еще покажу, подружка, мрачно пообещала Элизабет и отправилась на поиски ванной комнаты.
Для этого глаза пришлось открыть по-настоящему, что отнюдь не улучшило ее состояния и настроения. Впрочем, через пару минут Элизабет позабыла и о головной боли, и о злости на Бланш, и вообще обо всем на свете. Где бы она ни находилась сейчас, это место не было квартирой Бланш в полуразвалившемся доме на улице Гетти Барлоу, и Элизабет многое была готова отдать, чтобы узнать, где она и как сюда попала.
Комната, в которой Элизабет безуспешно пыталась обнаружить свою ванную, была в два раза больше ее спальни. Обстановка в розово-персиковых тонах была немного вычурной, но стильной и дорогой: широченная кровать на резных ножках, шелковое белье, безжалостно смятое телом Элизабет, пузатый комод с замысловатыми ручками, высокий шкаф, вызывающий в памяти интерьеры в духе Джейн Остин, многоярусная люстра с лампами-свечами, тяжелые портьеры со старомодными ламбрекенами…
Элизабет удивленно оглядывалась по сторонам. Неужели она провела ночь в музее и сейчас придет полиция арестовать ее за недостойное поведение?
Более тщательный осмотр доказал, что беспокоиться не стоит. Наряду со старинной мебелью и постельным бельем с вышивкой баснословной стоимости в комнате находился вполне современный кнопочный телефон, ваза с живыми цветами, к которой была прислонена карточка «С любовью от администрации Н.П.П.», а в соседней комнате обнаружилась большая ванная с зеркалами на потолке и стенах, новехонькой сантехникой и разнообразными туалетными принадлежностями с фирменным логотипом гостиницы «Ньюайленд пасифик плаза».
Элизабет уставилась на свое бледное измученное лицо, отражавшееся в овальном зеркале. Итак, она в гостинице. Причем не в Барривиле, а в Ньюайленде. Более того, гостиница эта явно не из простых. Название «Ньюайленд пасифик плаза» было Элизабет незнакомо, но все, от зубной щетки до разноцветных плафонов, указывало на то, что отель этот относится к категории пятизвездочных.
Она попыталась вспомнить события вчерашнего вечера, но ничего, хотя бы отдаленно связанного с путешествием в Ньюайленд, она припомнить не могла. Даже если она и перебрала лишку, и Бланш с Дженнифер решили своеобразно подшутить над ней (хотя в чем соль этой шутки, Элизабет пока не видела), она вряд ли могла проспать всю дорогу до Ньюайленда и не проснуться, когда ее переносили в этот роскошный номер.
Но если Бланш и Дженнифер не привозили ее сюда, тогда кто это сделал?
Будучи прагматичной особой, Элизабет решила не напрягать утомленные мозги зря и не торопить события. Она приняла душ, не пожалев холодной воды для своей разгоряченной головы, надела пушистый белоснежный халат, висевший рядом на крючке под бронзу, и не спеша обследовала весь номер.
Помимо громадной спальни и зеркальной ванной комнаты, там обнаружилась гостиная, уютный кабинет и небольшая гардеробная. Целая квартира, в которой можно жить припеваючи очень долго.
Если, конечно, не думать о том, какая сумма будет стоять в счете.
Элизабет призадумалась. Что бы ни строила из себя Бланш, вряд ли она настолько богата, чтобы позволить себе таким образом подшутить над подругой. А о Дженнифер и говорить не стоит. У нее лишнего доллара отродясь не водилось. Значит, Бланш и Дженнифер точно исключаются, разве что шутка заключается в том, чтобы привести ее в дорогущий отель и заставить потом платить по счету…
Нет, этого не может быть. Элизабет вздрогнула. Это уже не шутка, а издевательство. Бланш и Дженнифер не настолько глупы.
Тогда… Элизабет мечтательно улыбнулась и неосознанно поправила волосы. Дэниел? Решил устроить для нее сюрприз и в любой момент может выпрыгнуть из какого-нибудь потайного шкафа с букетом в руках. Это было бы нелепо, но очень романтично…
Элизабет потешила себя чуть-чуть этой мыслью и со вздохом выкинула ее из головы. Нет, только не Дэниел. Когда в последний раз он устраивал для нее сюрпризы? В медовый месяц?
Нет. Медового месяца у них не было, потому что Элизабет не могла оставить свои «Утренние новости» на Джемайму Павлов-ски. С этими напарницами нужно держать ухо востро. Расслабишься, позволишь себе отпуск с молодым мужем, и на тебе, она уже на твоем месте, ведет программу, а ты выброшена свалку.
Тогда, может быть, в период ухаживания?
Элизабет покачала головой. Их ухаживание было коротким и стремительным, похожим на быстротечный роман кролика и удава. Причем в роли удава выступала Элизабет, а в роли кролика – Дэниел. Ей так не терпелось заполучить его, такого красивого, влиятельного, богатого, что она не могла позволить себе ждать, когда он влюбится в нее по-настоящему. Нужно было заставить его думать, что он любит ее по-настоящему, заставить его сделать предложение, а остальное уже не имело значения.
Таким образом, с грустью отметила Элизабет, Дэниел тоже исключается.
Но если не Дэниел, не Бланш и не Дженнифер, то кто? Кому понадобилось вытаскивать ее из постели и тащить в другой город, снимать номер люкс в первоклассном отеле и заставлять ее ломать голову над неразрешимой загадкой? Неужели очередной розыгрыш коллег-телевизионщиков, которые насовали в номер камер и теперь любуются идиотским выражением ее лица вместе с довольными барривильцами, обожающими, когда знаменитостей выставляют дураками? О да, рейтинг передачи превыше всего. Ради него можно многим пожертвовать.
Не обращая внимания на головную боль, Элизабет заметалась по номеру в поиске скрытых камер. Но не успела она исследовать и одну стену, как зазвонил телефон на тумбочке возле кровати.
Элизабет бросилась к нему со стремительностью кошки. Может быть, сейчас она узнает ответы на все вопросы?
– Добрый день, мисс Вотерфлоу, – раздался в трубке вежливый мужской голос. – Вы просили разбудить вас в два часа дня и напомнить вам, что сегодня в четыре у вас встреча с мистером Уильямом Торренсом и мистером Дональдом Бэкуортом.
– Спасибо, – машинально пробормотала Элизабет.
– Всегда рады помочь. Хорошего вам дня, мисс Вотерфлоу.
