— Тогда в чем? Вы собираете сплетни для деревенской газеты? Ищете падших женщин, чтоб наставить их на путь истинный? — набросилась она на него, войдя в раж. — Или хозяин поместья не допускает падших женщин в эту деревню?
— Хватит! — прошипел Блейк, трясясь всем телом от с трудом сдерживаемой ярости. — Ответьте на вопрос. Это ваш законный сын?
— Да! — прокричала она. — Почему это так важно для вас? Скажите — или катитесь к чертям собачьим!
— Я же сказал вам, — проскрежетал он. — Я устанавливаю факты.
— Возможно. Но с какой целью? Вы должны сказать мне, что происходит! — крикнула она в раздражении и не заметила, что сдвинула с места Люка.
Малыш протестовал долго и громко. Кое-как Николь успокоила его, и вскоре он снова начал сосать, мирно посапывая. Только тогда она вновь подняла на мужчину разгневанный взгляд.
И вновь ей показалось, что Блейк изо всех сил пытается побороть какое-то сильное чувство. Ее страхи усилились. Это как-то связано с ее отцом. Но ведь папа был таким добрым, великодушным, любящим и любимым!
Никогда прежде Блейк не ощущал такой нерешительности. Вот она сидит тут перед ним, оскорбленная невинность, поглощенная кормлением своего ребенка. Мадонна с младенцем. С крошечным, беззащитным малышом, законным наследником Крэнфорда.
Боже милостивый! Вся его жизнь — жизнь, которую он так любил, — грубо отнимается у него. Дом, земля, его проекты, которые он начал и которые уже успешно завершил, — все это больше не будет принадлежать ему.
Он представил личико Джозефа, когда скажет ему, что они уезжают, и недоумение сына, силящегося понять, что же такого сделала бабушка, и почему они должны покинуть свой любимый дом, друзей, жизнь, которая, как они наивно полагали, принадлежит им по праву.
Его мозг казался перегруженным, мысли путались. Вначале было потрясение от встречи с дочерью Джайлза через такое короткое время после материнского признания. Потом нежные сцены матери и дитя. И все время их встречи — ощущение ее невероятной сексуальности. Накал ее чувственности поразил его, пробив бронь его холодного безразличия к женщинам и разжигая почти неукротимое вожделение. Собственные чувства пугали его. Ему хотелось заключить ее в объятия. Целовать этот мягкий рот до тех пор, пока они оба не задохнутся.
Склоненная головка Николь сияла, словно желтое стекло на солнце. Он охватил взглядом совершенство ее кожи, маленький прямой носик, эти мягко приоткрытые губы, и в нем поднялось такое желание, какого он никогда прежде не испытывал. Горячее, сильное, настойчивое. Что за дьявольщина с ним творилась?
И хотя он твердо вознамерился не разглядывать ее, глаза его не слушались. Ненавидя, презирая себя, разрываясь между добропорядочностью и низменными порывами тела, он позволил своему многострадальному взгляду задержаться на безупречной выпуклости ее обнаженной груди.
Он борется с желанием к совершенно незнакомой женщине. Его троюродной сестре. Дочери Джайлза.
Долг Блейка был ясен, как божий день. Объявить Николь о ее удаче и откланяться. Однако он не мог заставить себя произнести эти слова.
Будучи женщиной, она не может наследовать сама, но в течение восемнадцати лет, пока Люк не достигнет совершеннолетия, именно она будет управлять имением. И тратить его деньги. А он ведь совсем ничего о ней не знает.
За исключением того, что она красива и сексуальна. Блейк стиснул зубы, силясь укротить свое чересчур прыткое желание. Казалось, что его знакомый, безопасный мир рушится, а с ним и с таким трудом давшаяся ему дисциплинированность, державшая в узде своенравные страсти. Сердце Блейка заколотилось. Неужели материнское откровение высвободило его эмоции из смирительной рубашки?
Потеря контроля над собой тревожила его и сбивала с толку. Пожалуй, угрюмо подумал он, подавление чувств имеет свои преимущества и может быть добродетелью, в конце концов.
Он хмуро уставился в землю. Что касается Николь… Она жила со своим отцом. Не могла не знать о его образе жизни — и тем не менее боготворила его. Потому ли, что у них были сходные вкусы, или она любила его, несмотря на его порочность?
Так много вопросов и ни одного ответа — хотя они были нужны ему, как воздух.
Блейк нахмурился, подумав о ее реакции, когда он по неосторожности позволил своему неожиданному влечению выйти на поверхность. Ее губы изогнулись в распутной улыбке, а в глазах читалось почти неотразимое приглашение. За которое он чуть не ухватился обеими руками.
Возможно, это было взаимное влечение. А может, это ее обычная реакция на мужчин. Откуда ему знать? Он не может рисковать будущим Крэнфорда. При неправильном управлении и бестолковых инвестициях пострадает не только имение, но и деревня. Он должен побольше узнать о ней прежде, чем сделает окончательный шаг и расскажет Николь, что ее сын является наследником. В этот момент он услышал, как ее пальцы возятся с тканью. Застегивают пуговицы. Его сердце вновь забилось сильнее.
Послышался звук расстегиваемой «молнии» детской сумки. Хрипловатым грудным голосом с этим неповторимым акцентом она обратилась по-французски к ребенку.
— Ну вот, мой сладкий. Сейчас мы приведем в порядок твою попку и…
Ее голос смолк. Он ждал, напрягшись всем телом, прислушиваясь к ее тихому, скрытому шепоту на языке, который он знал, как свой родной.
«И тогда мы добьемся правды от этого мужчины, даже если для этого мне придется воспользоваться всеми своими уловками!»
Глаза Блейка вспыхнули. Какое счастье, что у него такой хороший слух. И что семейство Беллами не только давало французские имена своим наследникам мужского пола, но и по традиции посылало их во Францию для овладения языком.
Значит, она желает знать правду. Он расскажет ей то, что ему известно о ее отце, и посмотрит на ее реакцию. Под этими слезами и очарованием лежит сильная воля. Он понял это, когда она бросила ему вызов.
До тех пор, пока не убедится в ее незапятнанности, он не может передать ей имение и отдать в ее руки жизни людей, которых он любит.
Блейк подумал о матери, которая была так близка к смерти. Сердце его сжалось, и он понял, что не сможет рассказать ей о законном наследнике. Она тут же умрет, убитая горем. Его сыновний долг защитить ее от страданий любой ценой. Она пожертвовала всем ради него. Он по крайней мере может позволить ей умереть спокойной. Сыновняя любовь боролась с долгом чести. И Блейк нашел компромиссный вариант. Он расскажет Николь обо всем, если сочтет ее достойной узнать правду, когда она будет готова — и совершенно определенно это будет только после смерти матери.
Глава четвертая
Непослушными руками Николь закончила менять Люку подгузник, украдкой бросая тревожные взгляды в сторону Блейка.
Уложив спящего ребенка в рюкзак, она поднялась со скамейки. Голова была словно ватой набита. Пустой желудок вновь жалобно заурчал.
— Я иду в паб, — объявила она твердым голосом. Пусть не думает, что может вытирать об нее ноги. — Я спрошу там, что им известно о ком-нибудь из Беллами.
Блейк с шумом втянул воздух и резко повернулся. В его глазах она увидела искры тревоги и поняла, что эта мысль ему не понравилась. Довольная своей тактикой, Николь добавила:
— А после этого я бы хотела встретиться с вами снова. Я имею право знать, почему вы питаете такую враждебность к моему отцу. И ко мне.
— Вы должны пойти ко мне домой, а не в паб, — проскрежетал он.
