ближайшей торговой точкой за пару сотен миль отсюда?
— Я думала, что даже дальше, — ответила она. Юмор никому еще не вредил.
— Все не так плохо, — начал Джон. — Ты пройдешь по дороге около мили, и напротив будет аптека. Там ты можешь купить большую часть из того, что хочешь. — Он перевел дух. Он стал замечать, что ему иногда трудно дышать. Он старался не показывать этого.
— Кроме, конечно, крупных покупок.
— Никаких покупок, — сказала Энни. — Я просто хочу купить немного хлеба и молока, ну и еще чего- нибудь. Ничего особенного.
— Хорошо, тогда эта аптека тебе подойдет, — он улыбнулся. — И старина Мартин тоже знает об этих местах больше, чем показывает, так что у тебя не будет проблем с покупками. Он знает эти места лучше, чем ты думаешь. — Он подтолкнул Марти локтем. Она увидела, что лицо мужа залилось краской. Это наверняка было одно из их старых приключений. Она не хотела больше затрагивать эту тему.
Они оба смотрели в окно, как Энни боролась с ветром. Она держалась рукой за голову и шла согнувшись. Ветер дул ей в спину так, словно она летела. Через минуту она исчезла из виду.
— Что ты собрался сказать?
Джон посмотрел на него и подмигнул.
— Немного погорячился.
— Боже, Джон! Я был здесь всего один раз.
Джон засмеялся и хлопнул его по спине.
— Забудь об этом, старина Мартин. Все это в прошлом.
— Тем более, Джон, не стоит вспоминать об этом.
— Боже, я только сказал ей, что ты знаешь эту местность. Что в этом плохого?
Мартин посмотрел на Джона и рассмеялся. Это было задолго до того, как он встретил Энни. Он знал, что Джон не хотел сказать ничего плохого. Она не должна знать о Мери. Если она снова затронет эту тему, ему придется сказать, что он с приятелями однажды приезжал сюда отдохнуть. Для горожан всегда было естественным выезжать на побережье. Он сомневался, что Энни опять вспомнит об этом.
— Друзья? — осторожно спросил Джон.
— Друзья, — сказал Мартин.
Джон не знал, почему он сказал это. Как будто кто-то дернул его за язык. Он был рад, что ничего не произошло. Это был просто невинный разговор о том, что Мартин знает эту местность. Определенно Энни ни о чем больше не догадалась. Но Мартин был очень зол. Он думал, что тот его ударит.
Становилось холодно. Мороз проникал сквозь одежду. Джон чувствовал, что покрывается гусиной кожей.
— У тебя холодновато, Марти, — сказал он, поеживаясь и кутаясь в синий жакет.
— Тебе это только кажется, — ответил тот. — Здесь жарко, как в печке. Я собирался даже открыть окно, чтобы проветрить.
Джон посмотрел на него и понял, что он говорит правду. Он был раздет до рубашки. Почему же ему холодно? Он не думал, что простудился. Хорошо бы избавиться от этого проклятого холода.
Он начал ходить по комнате, пытаясь разогнать кровь, но это не помогало. Холод все больше сковывал его тело ледяной стужей.
— Ты всегда подхватывал простуду, когда она летала в воздухе, ища себе новую квартиру, — Мартин смотрел на озноб Джона с юмористической стороны. Раньше, когда Джон не хотел чего-то делать, он вытаскивал свою избитую отговорку. «Я простудился». Иногда это выглядело смешно.
— Ты мешок с дерьмом, — сказал Джон. Их недавний разговор был забыт. — В доме проклятый сквозняк, и если ты его не чувствуешь, ты просто осел.
— Лучше быть теплым ослом, чем мерзнуть, — ответил Мартин.
Джон улыбнулся. Ему плевать на то, что говорит Мартин. Он замерз. Пройдя на кухню, он подержал руки над плитой и быстро растер их. Он почувствовал, что тепло постепенно возвращается, но руки просто окостенели.
— Пока ты греешься, я пойду наверх, посмотрю за детьми.
Он слышал, как Мартин, посмеиваясь, поднимался по лестнице. Ступенек было четырнадцать. Он, затаив дыхание, прислушался. Легкий скрип показал, что Мартин прошел одиннадцатую ступеньку. «Проклятые лестницы продолжают сводить меня с ума. Надо прекратить это», — подумал Джон.
Он все еще тер свои руки. Дом нуждался в ремонте, но незначительном. Он был уверен, что Лоуренсы справятся со скрипучей ступенькой и с остальными мелочами. А в остальном это место выглядело хорошо для более чем столетнего дома.
Джон огляделся и заметил, что забыл принести дров для плиты. Он говорил Мартину, где дрова, так что Мартин может помахать топором, если будет нужно.
Окоченение постепенно покинуло тело. Он ходил взад-вперед, потирая руками плечи. Какого черта Мартин притворялся, что ему не холодно? Зачем ему это понадобилось? Он не заметил сквозняка в свой предыдущий визит. Как ни пытался, он не мог припомнить, был ли ветер в тот день.
Боже! Детям должно быть холодно. Детям ни к чему мерзнуть. Одиннадцатая ступенька протестующе заскрипела, когда он ступил на нее.
Наверху было пять комнат. Один большой туалет, три спальни и одна запасная комната для различных целей. Если бы он остался в доме, в чем он сомневался, он мог бы ею воспользоваться.
Это был большой дом. Он был достаточно просторным. Если бы Мартин захотел, он мог бы вообще закрыть верхний этаж. Внизу были две спальни и гостиная, которая могла стать третьей. Он хотел сказать об этом Мартину. Будет легче протапливать первый этаж, если отключить отопление на втором. Дом был неприспособлен к современным системам отопления.
Только одна из комнат была открыта. Из нее доносились радостные голоса Мартина и детей. Насвистывая, все еще чувствуя холод, Джон шел к открытой двери. Вдруг его поразило зловоние.
Пахло так, словно здесь неделю лежал мертвец. Запах мутил и подпирал его желудок. Голова словно плыла по волнам, его тошнило. Казалось, запах был живой и просачивался в поры его кожи, стараясь стать частью его тела.
Черное зловонное облако выплывало в открытую дверь. Оно окутывало его, каждый мускул его тела напрягся. Борясь с тошнотой и головокружением, он побежал по ступенькам. Джон не считал их в этот раз. Он должен был покинуть дом. Он слышал стук шагов за собой. В желудке чувствовались спазмы. Словно гигантская рука схватила его внутренности и выжимала, как мокрую тряпку. С каждым вдохом он чувствовал, как пища, съеденная утром, сбивалась в ком у него в животе.
Джон распахнул наружную дверь и выскочил на свежий воздух.
Шаги позади стали громче и внезапно остановились.
Черное облако исчезло.
Трупный запах унесло ветром.
Рука опустилась ему на плечо. Он освободился и подбежал к дому. Его внутренности выворачивало наизнанку.
Закрыв слезящиеся глаза, он жалобно застонал.
— Боже мой, Джон! Ты в порядке?
Это был Мартин. Джон глубоко вздохнул.
— Да, мне лучше.
Джон протер губы рукавом. Посмотрев на тонкое горячее пятно, он нагнулся и вытер его. Поднявшись, он уставился на Мартина. На лице его было написано замешательство. Действительно ли он видел облако? Чувствовал ли запах? Он никогда не испытывал подобного. Это было хуже запаха смерти. Он один раз наткнулся на мертвого лося, но это было несравнимо с этим кислым тошнотворным запахом в доме. По Мартину нельзя было сказать, что он что-то заметил.
— Ты чувствовал запах, Мартин?
Мартин удивленно посмотрел на Джона.
— Запах чего?
— Наверху в холле. Вы жгли там что-нибудь?
— Нет, я не имею привычки разводить огонь в спальне, — Мартин пытался шутить.
