Кейда.
– Не через главный вход, идиот! – зарычал Кейд. – Я весь в крови.
– Да что там, к черту, приключилось?! – повысил голос Бауманн.
– Проведи меня наверх.
Бауманн выругался, потом, обхватив Кейда за плечи, повел его к служебному входу в отель. На служебном лифте они поднялись на второй этаж. Бауманн, все еще поддерживая Кейда, быстро прошел по коридору в гостиную их номера, где Шерман нетерпеливо мерял пол шагами, а Грау со скучающей физиономией сидел в кресле и жевал резинку.
Когда Бауманн и Кейд вошли в комнату, последовала немая сцена, потом Грау вскочил на ноги.
– Да он… окровавлен!
Кейд сорвал с себя штормовку, запятнанную кровью охранника.
– Дай же мне выпить, мать твою!.. – заорал Кейд на Бауманна. – Ну, чего пялишься? Выпить дай!
Озабоченный Бауманн наполнил стаканы.
– Ты ранен? – спросил он, протягивая Кейду неразбавленный виски.
Кейд отпил, вздохнул, осушил стакан до дна, протянул его Бауманну, который налил новую дозу.
– Со мной все в порядке. Я дрался с одним из охранников… мне пришлось ударить его ножом.
В повисшем молчании трое испуганно смотрели на него.
– Ты ударил его ножом?! – Бауманн почти кричал. – Ты… Боже мой! Ты что – убил его?
Кейд посмотрел на свои испачканные в крови руки. Содрогнулся, достал платок и стал яростно тереть ладони и пальцы.
– Я не знаю. Если бы не нож, он убил бы меня.
Кейд чувствовал прилив сил, благословенное тепло разлилось по телу, виски начало оказывать свое успокаивающее действие.
– Бауманн, нам необходимо передать эти снимки американскому консулу! Это «взрывчатка»! Надо выехать сейчас же… мы должны как можно скорее попасть в Женеву!
– Что значит «взрывчатка»? – заорал Бауманн. – Ты, идиот, ты что, не соображаешь, что я не знаю ничего. Что там случилось? Что ты видел?!
Кейд моргнул, потом понял правоту Бауманна.
– Извини. Но дело серьезное, очень, очень серьезное. Там была встреча между генералом Эрихом Харденбургом и Борисом Дусловским. Они сидели на террасе, рассматривали карты и документы, и я заснял их.
Бауманн глядел на Кейда, как на психа.
– Дусловский?! Ты с ума сошел! Дусловский покончил с собой десять лет назад! Что ты тут несешь?
– Не ори. Я тоже сначала глазам не поверил. Но это был он, никаких сомнений. Он жив. А как ты думаешь, на кой черт им такая охрана? Это все люди Харденбурга.
– Дусловский? – Бауманн не сводил глаз с Кейда. – Ты пьян! Он мертв! О чем ты говоришь?
– Он жив! – Кейд ударил кулаком по столу. – И он там с Харденбургом. Я могу доказать это – я сделал снимки.
– Если это правда… – Бауманн посмотрел еще раз на Кейда и по выражению бледного лица последнего понял, что это действительно правда. – Давай пленки! Я отошлю их Шэ Бэ самолетом прямо сейчас.
Кейд покачал головой.
– Ты этого не сделаешь. Он их не получит. Эти снимки слишком важны, чтобы отдавать их Брэддоку. Они отправятся прямиком консулу Соединенных Штатов, в Женеву!
Лицо Бауманна посуровело.
– У тебя контракт с Шэ Бэ. Любые снимки, которые ты делаешь, – его собственность. Дай мне пленки!
– Пленки получит только консул, и никто другой.
Лицо Бауманна потемнело от ярости.
– Вот что значит работать с алкашом! – взорвался он. После чего повернулся к Шерману. – Ты тоже с ним заодно, Бен?
– Конечно, нет, – заверил Шерман. – Фотографии нужно отправить Шэ Бэ! Это уже его дело, что он с ними сделает.
– Вот именно, – сказал Бауманн и протянул руку в сторону Кейда. – Отдай пленки, Кейд. Нас трое, ты один, если нужно, мы тебя силой заставим!
– Да?
Кейд попятился. Он проклинал свою трусость. Он жалел, что пил. Он боялся Бауманна, но что-то в самых глубинах его души было гораздо сильнее страха. Кейд твердо решил не отдавать пленки швейцарцу.
Он схватил со стола тяжелую стеклянную пепельницу – отчаянный жест слабого.
– Только попробуйте что-то сделать, и я выбью стекла отеля этой штукой! – закричал он.
Бауманн посмотрел на него презрительно.
– Ну зачем же стекла бить? Мы тут все свои люди… – сказал он. – Ну же, Кейд, не дури, ты не настолько пьян. Давай сюда пленки!
Шерман и Грау тоже двинулись было в сторону Кейда, но замерли, услышав громкий стук в дверь.
Бауманн с внезапной тревогой в глазах спросил:
– Кто там?
– Откройте, полиция!
Сильно побледнев, Бауманн повернулся к Кейду.
– Отдай пленки, ты, пьяный кретин!
Кейд только молча пятился. Дверь, ведущая в его спальню, отворилась, и оттуда вышел высокий широкоплечий мужчина в серой форме швейцарской полиции.
– Всем оставаться на местах! – пролаял он, держа руку на рукоятке револьвера.
Вслед за ним в комнату вошел невысокий коренастый человек в черном дождевике и шляпе с обвисшими полями. Он прошел через комнату к входной двери и, повернув ключ, открыл ее. В комнату вошли еще двое, и Кейд узнал в них людей Харденбурга. У них были каменные лица, и руки они держали в карманах дождевиков.
Бауманн подошел к швейцарскому полицейскому.
– Что это значит? Что вам здесь надо?
– Предъявите, пожалуйста, паспорта, – ответил полицейский. – Вы не зарегистрировались в отеле… это нарушение…
Бауманн облегченно вздохнул.
– А-а. Прошу прощения. Куча дел. Мы просто забыли. Вот мой паспорт, мои друзья сейчас предъявят свои.
Но Кейда этот спектакль не обманул. Если бы появился только полицейский, он бы поверил. Но в комнате были еще и люди Харденбурга, значит, через пару минут всех их арестуют и обыщут.
Шерман и Грау извлекли свои паспорта и вручили полицейскому.
– Мой в спальне, – небрежно сказал Кейд, – сейчас принесу.
И он не спеша направился к спальне, чувствуя на затылке чужие взгляды. Походка его была деревянной, сердце колотилось.
– Эй! Стойте! – рявкнул полицейский.
Съежившись от страха, Кейд бросился в спальню, захлопнул за собой дверь и успел повернуть ключ в замке за долю секунды до того, как полицейский, бросившийся вдогонку, в нее врезался. Дверь сотряслась от ударов, но выдержала. Кейд одним прыжком пересек комнату, распахнул дверь, ведущую в коридор, поколебался, затем прижался к стене, а саму дверь притянул к себе поближе. Из этого укрытия он услышал, как распахнулась дверь гостиной.
– Он убегает! Быстро! – кричал мужской голос.
Затем он услышал топот ног по коридору. Двое бежали к лифту. Кейд оставался в своем убежище, слушая стук собственного сердца.
