закурил сигарету и продолжал: – Если ты хочешь носить эти платья, нам нужно поехать на мою квартиру и забрать их.
– Тебе ехать ни к чему, я могу их взять сама.
– Не лишай меня своего общества. Кроме того, швейцар может подумать, что ты их украла.
Она почувствовала, что краска заливает ее щеки.
– Разве ты не собираешься ходить на фабрику? Нужно ли тебе проводить со мной столько времени?
– Я с успехом могу управлять фабрикой и отсюда, Джуди. Ты беспокоишься, что я останусь без денег? Не стоит волноваться. У меня очень способные помощники. – Он явно насмехался. – Так ты переоденешься? Я бы не хотел, чтобы ты простудилась.
Выходя из комнаты, она хлопнула дверью. Это был для нее единственный способ выразить свои чувства.
Она не заметила, каким он стал бледным, когда они поднимались на лифте в квартиру в «Парк Бей». Она была слишком взволнована при мысли, что сейчас завладеет всеми этими чудесными вещами, чтобы смотреть на Уэсли. Теперь ей уже ничего не стоило войти в квартиру. Даже высохшее пятно на полу для нее больше ничего не значило. Бланш как будто не существовала вообще, а Гарри представлялся лишь смутным неприятным воспоминанием, оставшимся в тайниках подсознания.
Пока она выбирала платья, Уэсли расхаживал по спальне, глубоко засунув руки в карманы и опустив голову.
Когда она подняла одно из платьев, изучая его, он вдруг свирепо выкрикнул:
– Нет! Не это! Положи на место!
– Но оно мне нравится, – возразила Джуди, упрямо сжав губы. – Это как раз мой цвет. Почему я не могу его взять?
– Положи на место!
Она увидела гримасу боли на его лице и искорки в глазах и поняла, что это сигнал опасности. Выбор был велик, и после легкой внутренней борьбы с собой она повесила вещь на место…
– Неужели ты еще не готова? – нетерпеливо спросил он. – Ты никогда не сможешь носить столько вещей.
– О, еще как смогу. Неужели ты думаешь, что я упущу такую возможность? Всю жизнь мечтала иметь кучу платьев, и вот теперь я их имею.
Наконец она набила вещами два больших чемодана, но уходить медлила. Не было в ней удовлетворения. Ведь здесь, она знала, было много всякой всячины: драгоценности, меха… Разве могла она уйти, не получив часть их?
– Нельзя ли мне взять кое-что из драгоценностей? – спросила Джуди, льстиво улыбаясь. – Эти платья будут выглядеть ужасно скучно, если их не украсить.
Он долго смотрел на нее.
– Кажется, ты никогда не насытишься, Джуди. Ну что же, хорошо. Полагаю, что мне лучше самому тебе что-либо подобрать.
Уэсли отключил сигнализацию и принялся изучать содержимое стального шкафчика. Она попыталась заглянуть туда тоже, но он загородил собой шкафчик.
– Я же сказал, что подберу для тебя что-нибудь. Не будешь ли ты так любезна посидеть вон там, пока я не решу, что ты получишь?
– Но почему мне нельзя выбрать самой? Я знаю, чего я хочу.
– Если ты не сядешь, то вообще ничего не получишь.
Джуди рассердилась, но огоньки в его глазах вновь укротили ее, и она с угрюмым видом отошла к окну. Впрочем, как оказалось, ей не о чем было беспокоиться, его выбор заставил ее затаить дыхание, особенно бриллиантовое колье, которое он небрежно бросил на стол.
– Ой, какая красота! Я, правда, могу все это взять? Ты мне их отдаешь?
– Я даю драгоценности тебе взаймы. Все, чем ты пользуешься, Джуди, это взаймы.
Она бросила на него быстрый подозрительный взгляд, однако была слишком взволнована, чтобы беспокоиться об условиях, на которых получила эти вещи. Она может носить эти драгоценности! А побеспокоиться, останутся они или нет, она может и попозже. Ей хотелось немедленно примерить колье, но Уэсли не позволил. Казалось, он вдруг почувствовал неодолимое желание поскорее бежать отсюда. Однако, даже получив два полных чемодана одежды и драгоценности, Джуди не торопилась, она еще жаждала мехов.
– А нельзя ли мне взять одно манто? – спросила она, убирая драгоценности в сумку. – Мне страшно нравится арктическая лиса.
Он запер сейф.
– Нет. Будь довольна норковым, которое я тебе подарил, и перестань клянчить. Меха не получишь. Неужели ты никогда не насытишься?
Он взял чемоданы и двинулся к двери.
– И нечего дуться. Идем, Джуди, перестань вести себя как ребенок.
Она пошла за ним к лифту, внутренне кипя. Теперь она жаждала арктическую лису больше всего на свете, но понимала, что требовать ее сейчас бесполезно. Позже она разработает план кампании. Джуди была уверена, что если не отстанет от него, то сможет получить все, что хочет.
В этот вечер они отправились в ресторан Сегетти, потому что Джуди горела желанием показаться в колье в лучшем ресторане города. Бентон испортил им праздник, и теперь она сидела в отвозившем их такси задыхающаяся от гнева.
Уэсли сохранял ту же невозмутимость, с которой он встретил выходку Бентона в ресторане. А Джуди ненавидела его за это. Ей казалось, что он предал ее. Не выдержав, она взорвалась:
– Как он посмел обозвать меня! Сучка! Ты ведь не собираешься это оставить как есть? Он был любовником твоей жены. Ведь ты не позволишь ему так поносить меня?
Не глядя на нее, он сказал своим холодным презрительным тоном:
– Придержи свой вульгарный язычок!
Она была настолько ошеломлена, что вжалась в сиденье и замолчала.
Когда они очутились дома, Джуди подошла к нему вплотную. Ее лицо пылало, глаза сверкали.
– Я больна от такой жизни и больше не останусь здесь с тобой ни минуты! Не знаю, зачем я вообще пришла сюда. Ты всегда был мне отвратителен.
Уэсли прошел по комнате и включил электрокамин. Он выглядел усталым и измученным, но и в его глазах сверкал гнев.
– Если хочешь уходить – уходи, но с собой ты ничего не возьмешь. Поняла? Если ты уйдешь отсюда, то уйдешь в своей одежде, а не в той, что я дал тебе взаймы. Иди к себе, на сегодня с меня хватит, я устал от тебя.
Она поплелась в свою комнату, перекошенная от злобы, так как ясно осознавала, что никакие его слова и поступки по отношению к ней не были ей так ужасны, как отказ от праздной жизни и роскоши, с которой познакомилась. Она понимала, что попала в ловушку, и это бесило ее. Она не была настолько решительной, чтобы от всего, чем владела, отказаться и вернуться к своему прошлому. Мысль, что она не добилась над ним той власти, которую обычно получала над другими мужчинами, доводила до белого каления.
Присев на кровать, Джуди немного остыла и первый раз за все время задумалась над тем, почему он дал так много, в то время как она, что было очевидным, для него ничего не значит? Почему он делал так, если презирал ее? Ну, ясно, вначале он хотел, чтобы она молчала о его мнимой слепоте. Но ведь через несколько дней он сказал, что это уже не имеет значения. А если это правда, то почему он до сих пор притворяется слепым? А что, если он лгал?! А что, если у него есть причины заставлять всех думать, что он слепой? Но почему? Кого он боится? Кого-то на фабрике? Бентона? Полицию? Внезапно она вскочила. Полиция! Потом в голове у нее точно что-то высветилось, и ужас сжал горло. Уэсли убил Бланш! Это было настолько очевидно, что она не могла понять, как не догадалась об этом раньше. Отсутствие зрения было превосходным алиби. Вот оно! Слепого никто не станет подозревать. Он ненавидел Бланш. Гарридж сказал, что в случае развода ему пришлось бы уплатить ей крупную сумму денег, а он не имел такой возможности. Бланш была связана с Бентоном. Вот мотив. Он сделал вид, будто перенесенная им операция была
