– Да.
– Так вот, вам не стоит беспокоиться. Она получит не более пяти лет. Ведь ее обвиняют в убийстве из ревности. А Ковач такой человек, что может даже доказать, что это было лишь превышение пределов допустимой самообороны. Тогда она вообще отделается пустяками. Не надо ворошить этого дела. Для девочки это будет даже лучше.
Я дрожал от еле сдерживаемой ярости.
– Почему вы считаете собственного сына негодяем? – как можно любезнее спросил я.
Взгляд его стал жестким и колючим.
– Это не ваше дело, – ответил он, потом добавил: – Для вас и мисс Керью будет лучше, если вы оставите занятия сыском и предоставите вести дело полиции. – В его голосе слышалась плохо скрытая угроза.
Я ухмыльнулся прямо в его сытую физиономию и сказал:
– Запомните одно: все мы смертны, и в этом отношении наши с вами жизни так же похожи, как те пули в обойме пистолета, от которых зависит, умрем мы или нет.
Я вышел и хлопнул дверью.
Лакей меня уже не сопровождал, и до машины я добрался в гордом одиночестве. Я сел в нее, развернулся и поехал обратно.
Во мне бушевала ярость на этого самодовольного тупицу. О, я прекрасно понимал его. Его как нельзя лучше устраивало убийство из ревности. Ведь в этом случае никто не будет копаться в бурном прошлом его сына. Никто не сможет извлечь на свет Божий грязь, которая всегда сопровождает различного рода пороки и извращения. Вполне вероятно, что д'Эссен боялся, что на свет могут извлечь что-то связанное и с ним самим. Господи, сколько же грязи может находиться в стенах таких белоснежных сооружений, спрятанных в густой зелени деревьев, за высокой оградой, возле которой день и ночь стоят вооруженные до зубов охранники.
Я сплюнул через опущенное стекло и посмотрел вперед. Навстречу мне от озера шла молодая женщина в купальном костюме. Ее мокрые волосы были рассыпаны по плечам, а в руках она держала красный купальник и полотенце.
Я остановил машину в нескольких метрах от нее. Распахнув дверцу, я сказал:
– Я хочу поговорить с вами о Роберте. Что он был за человек?
Она посмотрела на меня с легким удивлением.
– Вам разве муж ничего не сказал?
– Он сказал, что Роберт был никчемным человеком и даже негодяем.
Она усмехнулась:
– Он прав, – ее губы скривились в злобной усмешке.
– Но почему?
– Если вам не сказал этого мой муж, то не пытайтесь узнать это от меня.
Она смерила меня холодным взглядом и сделала движение, чтобы отойти от машины.
Я схватил ее за руку и так сжал ее, что она даже охнула.
– Нет, ты скажешь мне это! – прошипел я.
Она пыталась кричать, но я раскрытой ладонью ударил ее по горлу. Из уголка ее рта показалась тоненькая струйка крови…
– Мой муж уничтожит тебя, – задыхаясь от злобы, сказала она.
– Не раньше, чем я сверну тебе шею, – усмехнулся я. – Итак, почему? – повторил я вопрос.
Ее глаза сверкнули, как у разъяренной тигрицы. Наконец она прошептала:
– Он изнасиловал меня!
– Неужели? – удивился я. – А может, это ты сама кинулась к нему в постель?
Она выругалась, как портовый грузчик. Все ее тело дрожало от ярости, и тяжелое дыхание рвалось сквозь зубы.
– Ну вот что, девочка, – сказал я. – Все это я делал в интересах правосудия, поэтому ты особенно не распространяйся об этом даже своему уважаемому супругу. Иначе я найду способ причинить тебе неприятности.
С этими словами я выкинул ее из машины. Когда я отъехал, она все еще лежала на пыльной дороге, и я наблюдал за ней в зеркальце, пока ее не скрыла листва.
Глава 6
Я сделал остановку у ближайшего бара, чтобы выпить пару порций виски и перекусить. Бар находился на втором этаже стеклянной коробки, и, сев у задней стены, почти полностью прозрачной, я мог наблюдать за улицей.
Наскоро поев, я подошел к стойке, заказал виски и сел рядом с телевизором в ожидании последних новостей. Я прослушал их, но ничего нового не услышал. Допив виски, я покинул бар.
Я позвонил домой к О'Брайену, но мне никто не ответил. Тогда я набрал номер его служебного телефона. Телефонистка сразу же соединила меня, и я услышал знакомый голос:
– О'Брайен.
– Это говорит Эл. Как дела?
– Подъезжай сейчас к комиссариату.
– Хорошо, еду.
Через десять минут я остановил «Бьюик» перед входом в комиссариат. О'Брайен уже ждал меня.
– Мне звонила Френси, – сказал он.
– Ну и?..
– Она нашла привратницу, о которой ты ей говорил… с проломленным черепом, в ее собственной квартире.
– Едем туда?
– Нет, я уже послал туда группу экспертов.
– Не следовало этого делать. – Я грустно покачал головой.
– Не забывай, что я все-таки полицейский… Поехали на бульвар Президента. Там нас ждет Френси.
Я тронул машину с места. О'Брайен короткими замечаниями указывал мне путь.
– Ты что-нибудь выяснил насчет Френси? – спросил я.
Он кивнул.
– Ничего особенного. Обычная биография. Обычная. Одно время была актрисой. Потом исчезла из Голливуда. Кое-кто видел ее после этого в Нью-Орлеане. Затем она объявилась здесь. Вот и все.
– Я так и думал, – сказал я.
– Ты не доверяешь ей?
– У меня из головы не выходит, как она прикончила Кида. Я в таких делах толк знаю. И тебе скажу – убивает она не первый раз. Поэтому я и просил тебя проверить ее прошлое, но она, видимо, искусно заметает следы.
– Слушай, – сказал О'Брайен. – А меня ты ни в чем не подозреваешь?
– Пока нет, да и в конце концов мне же нужно на кого-то опереться.
О'Брайен довольно хмыкнул и сказал:
– А ведь это не я послал туда полицию…
Я удивленно посмотрел на него.
– Еще до Френси кто-то позвонил дежурному и сообщил об убийстве. А через пару минут после этого позвонила она.
– Просто голова идет кругом, – сказал я.
– Останови машину, – попросил О'Брайен.
– Зачем?
– Останови. Бульвар Президента за поворотом, а мне еще нужно тебе кое-что сказать.
Я подогнал машину к тротуару.
– Здесь стоянка запрещена, – сказал он.
– Плевать. Я же в обществе полицейского.
