стало особенно щекотливым, когда египетское правительство напрямую обратилось в Белый дом.
– Так когда же они помогли нам?
– Моя кредитная карта, например. Мне пришло в голову, что нас могут выследить через агентство в аэропорту Лос-Анджелеса, в котором я взял напрокат автомобиль. Я поставил в известность кардинала Лефевра, и он позаботился о том, чтобы запись стерли из базы данных агентства.
– Если они помогали нам, почему не содействовали моим исследованиям? Они могли бы найти информацию о Тимбосе.
– Повторяю, они не могли быть напрямую замешаны в этом. Вы украли собственность египетского правительства. И на Ватикан упала бы тень, если бы выяснилось, что он вам содействует.
– Да, – проговорила она горько, – плохая реклама. То есть они ждали, в то время как я горбатилась.
– Я вам помогал, – напомнил он тихо.
– И что же вам было приказано сделать после того, как я бы нашла седьмой свиток? Забрать его у меня?
Он покачал головой.
– Просто доложить.
– Они в курсе, что мы сейчас здесь?
– Я не связывался с Ватиканом уже четыре дня. И не собираюсь.
– Вы думаете, что от этого мне станет легче? Вы хотя бы понимаете мое состояние? Мною воспользовались, Майкл. Я чувствую себя отвратительно, но, что еще хуже, я чувствую, что меня предали!
– Простите. – Его глаза были полны боли. Кэтрин протянула руку.
– Отдайте мне компьютер.
– Кэтрин…
– Он мой. Верните мне его.
Когда компьютер оказался у нее в руках, она сказала:
– Вы больше не со мной. Мне плевать, куда вы пойдете. Может, в ваш приход в Чикаго, наверняка там по вам скучают. Но со мной вы не останетесь.
Она повернулась к нему спиной, зашла в комнату и с силой захлопнула дверь перед его лицом.
Майкл долго смотрел на дверь, одолеваемый двумя противоречивыми желаниями: выломать дверь или просто уйти. Он знал, что рано или поздно этот момент наступит; он удивлялся тому, что разговор не состоялся раньше, если учесть, сколько дней они провели вместе. Он стоял у двери и вспоминал свой сон – не тот, в котором видел старика, а новый: Кэтрин, вся в белом, ведет его по ступеням храма, приглашая зайти внутрь. И каждый раз во сне он отказывается продолжать путь. Проснувшись, он не мог понять свои ощущения, постичь чувства, испытываемые им во сне. Ясно знал только одно: он отказывался заходить с ней в храм.
Но теперь с поразительной ясностью он увидел истинную причину своего поведения во сне: дело было не в том, что он не хотел зайти в храм, а в том, что он боялся.
Боялся чего?
Того, что ожидало его.
И теперь он знал кое-что еще: каждый раз во сне ему было все сложнее и сложнее сопротивляться Кэтрин.
Майкл знал, что вскоре ему придется переступить этот порог. И хотя он не понимал причины такой уверенности, он четко осознавал, что не должен позволить этому случиться.
Услышав тихий стук в дверь, Кэтрин взглянула на часы. С тех пор как она захлопнула перед Майклом дверь, прошло полчаса – тридцать минут, в течение которых она сдерживала слезы, заставляя себя не позволить предательству забыть о ее цели.
– Уходи, пожалуйста, – сказала она. Но это была настоятельница.
– Доктор Александер, к вам посетитель. – Кэтрин открыла дверь и, увидев, что на пороге стоит Джулиус, бросилась в его объятия.
– Джулиус! Боже, как я скучала по тебе, – прошептала она, со всей силы прижимаясь к нему. Майкл… Инквизиция…
Настоятельница закашляла.
– Матушка, – проговорила Кэтрин, – это доктор Восс, мой жених.
Настоятельница нерешительно улыбнулась.
– Полагаю, вам тоже необходим ночлег?
Кэтрин попросила:
– Если вас не затруднит…
– Я помещу доктора Восса в конце коридора, напротив комнаты отца Гарибальди, – добавила она многозначительно.
Затащив Джулиуса в комнату, Кэтрин закрыла дверь и сказала:
