так близок. А может, не так уж и близок.
– Пожалуйста, отец, – сказал консьерж, протягивая Майклу интернет-карту. – Ваше имя и пароль известны лишь вам. Вы можете воспользоваться Сетью в любое подходящее для вас время.
Одной из новейших услуг, предлагаемой клиентам крупными гостиницами, теперь был и доступ к Интернету через их собственную локальную сеть, причем плата за пользование услугой была очень демократичной. Бизнесмены, приезжающие сюда в командировки, организовывали конференции и создавали виртуальные офисы; для отдыхающих же услуга также могла оказаться полезной, поскольку детей всегда можно было оставить сидеть за компьютером, в то время как взрослые развлекались внизу, у игровых столов.
Шагая по фойе и проходя мимо высоких стеклянных дверей, сквозь которые в помещение вливался поток солнечного света, похожий на золотой водопад, Майкл остановился, чтобы купить газету в киоске, который, видимо, являлся марсианским фонтаном и саркофагом миноанов. И когда он обвел взглядом толпу, ему снова послышался вопрос: «На что ты готов ради ее защиты?»
И он с чувством ответил: «На все, что необходимо».
– Это явление носит название «синдром Мафусаила», – сказал участник местного ток-шоу в Санта-Фе. – Желание жить вечно или ложное верование в свою вечную жизнь.
– Итак, доктор, расскажите нам, – улыбаясь, обратилась к гостю ведущая, – верите ли вы в то, что в этих свитках содержится волшебный древний секрет, способный подарить людям вечную жизнь? Ведь многие на это и рассчитывают.
Гость прочистил горло и принял важный вид.
– Джон, к сожалению, нам не известно содержание этих свитков, как, впрочем, и сам факт их существования пока под вопросом – или, уж если на то пошло, мы не можем до конца быть уверены в том, что женщина по имени Кэтрин Александер действительно существует! Но как бы то ни было, вся эта истерия по поводу вечной жизни была порождена всего лишь одной фразой или скорее двумя словами, встречающимися в папирусном фрагменте, который опубликовали в газете. «Zoe aionios», – сказал гость, – что означает «жизнь вечная».
– Но какой именно смысл вкладывается в эти слова: вечная жизнь здесь, на Земле, или на небесах после смерти?
Майлз Хэйверз убавил громкость телевизора и направился за бокалом охлажденной воды «Перье» к своему бару спиртных напитков, что находился в его кабинете, отделанном в серых и бордовых тонах. Второе пришествие и вечная жизнь! До чего же люди зациклились на этих двух фразах, вычитанных ими в обрывке папируса: «parousia» и «zoe aionios». Как бы люди поступили, размышлял он, если бы узнали, что автор этих свитков на самом деле путешествовал в сопровождении алхимика, занимавшегося поиском древнего секрета долгожительства?
Они бы убили, чтобы завладеть им.
Направляясь к окну с видом на зеленую лужайку, примыкающую к его частному полю для гольфа, где в данную минуту в самом разгаре была вечеринка, Лайлз с удивлением думал обо всех этих чокнутых, как любил выражаться его отец, которыми в одночасье стали обитатели планеты. В последних новостях затрагивалась исключительно тема приближающегося нового тысячелетия. В космосе добровольцами- караульными был замечен Новый Иерусалим, который, по их словам, двигался по направлению к Земле и должен был достичь ее под Новый год.
Другие же утверждали, что астрономы скрывали от людей обнаружение черной дыры над Северным полюсом, потому что она являлась воротами в рай. А некоторые заявляли, будто видели, как мегалиты Стоунхенджа самостоятельно передвигались.
«Наверняка, – с насмешкой думал Майлз, – находясь в предвкушении возвращения своих творцов с планеты Венера!»
Он сделал небольшой глоток газированной воды и стал наблюдать за сотнями детей, что визжали от восторга на праздничных каруселях или стояли в очереди, чтобы взглянуть на Санта-Клауса, или же робко подходили к щедро накрытому столу, а потом жадно поглощали жареное мясо. Каждый год Эрика устраивала рождественский праздник для детей из неблагополучных семей, которых она находила в индейской миссии, больницах, приютах, просто на улице, затем привозила в имение Хэйверзов, чтобы один раз в год предоставить несчастным возможность увидеть роскошную жизнь, после чего снова отправить их влачить жалкое существование.
Поодаль, сбоку, Майлз заметил Человека-Койота.
– А мы побывали на плато Клауд Меса! – запыхавшись, воскликнула Эрика предыдущим вечером. – Человек-Койот объяснил мне, что много веков назад туда на кожуре семян Солнца прилетели Люди-Звезды. Он отметил, что если в благоприятные ночи ты поднимешь глаза к небу, то увидишь летающие треугольники, космические колокола и языки пламени!
Космические колокола! Языки пламени! Майлз недолюбливал хитроумного старика-шамана. Взгляд Человека-Койота и вовсе был ему не по душе – он как будто заглядывал Майлзу в душу. Казалось, шаман видел в нем тигра.
Десять лет назад ему позвонил Гольдстайн и измученным голосом сказал: «Эй, Майлз. Это был тигр, ведь правда?»
Вскоре после этого Гольдстайн совершил самоубийство. Шестеро вошли, и шестеро же вышли. Но в живых остались лишь трое…
Куда же подевался костяк этой компании? Майлз размышлял. Аки Мацумото – сообщение о его смерти появилось в утренних газетах. Они называли это сепуку – ритуальное самоубийство из-за страшного позора, обрушившегося на семью.
Спрашивается, зачем? Пергамент, датированный шестым веком, который Майлзу вручил Мацумото, оказался бесполезным. К переводу, полученному из Каира, прилагалась записка, смысл которой заключался в том, что имя Фабиан, упомянутое в рукописи, не имеет никакого отношения к Сабине Фабиан. Так что тринадцатичасовой путь на Гавайи и обратно был проделан абсолютно впустую.
Потерянное время!
А фиаско в интернет-кафе! Люди Титуса ворвались в заведение, и что же они там обнаружили? Двух прыщавых ботанов, подобравших оставленную Александер кредитную карту и пытавшихся получить с ее
