Не искушай меня

известно о «правосудии» в той части света, чтобы понять, что это могло означать: её бы пытали, пока она не «сознается».

Мармонт отогнал эти видения тоже.

Он сфокусировался на образах, которые хотел, чтобы Бирдсли насаждал в общественное сознание, с упором на её бесстрашие и мужество перед лицом немыслимых препятствий, на её «английском стиле».

В ходе интервью герцог к случаю упомянул изображение принцессы Шарлотты – разве прошло только два года, тогда ещё бедняжка была жива и здорова? – озаглавленное «Разве она не отважна?». На нём принцесса поднималась на корабль, одетая по-матросски, убегая от навязанного отцом жениха принца Оранского. Этот образ, как Марчмонт и планировал, застрял в сознании у Бирдсли и повлиял на тон его статьи.

Хотя Марчмонт и не был уверен в том, что исключительно благодаря его манипуляциям история вышла такой сочувственной. Он заметил, как Зоя двигалась, как смотрела на Бирдсли или в сторону от него в критические моменты своего рассказа.

Она оказалась умнее, чем можно было предположить. Не прибегая ко лжи, она ухитрилась создать впечатление, будто её отдали в рабыни первой жене Карима. Это значительно уменьшило фактор непристойности.

Я знаю все возможные искусства доставления наслаждения мужчине, вот что она поведала Марчмонту. Зоя, безусловно, лишила чёрствого журналиста его природного цинизма.

– Должно быть, в Алмаке вчера были волнения, – сказал Аддервуд. – Все знали, что ты был в Лексхэм-Хаусе.

– Они не только знали об этом, но и полагали, что я спешу за специальным разрешением в Гильдию адвокатов.

Гильдия адвокатов, располагавшаяся по соседству с собором святого Павла, была логовом церковных юристов. Там находилась приёмная архиепископа Кентерберийского, к которому джентльмен мог обратиться за специальным разрешением. Такое разрешение позволяло освободиться от оглашений и жениться когда и где угодно.

Последовала короткая глубокая тишина.

Затем Аддервуд сказал:

– Ты бы не стал… Я знаю, что ты беспечный парень. Знаю, что ты считаешь себя обязанным Лексхэму. И в то же время… – Он не стал продолжать, явно не уверенный в том, не вступил ли на зыбкую почву.

– Я связан наибольшим из возможных обязательств, – сказал Марчмонт. Он не мог представить себе большего.

Он почти сошёл с ума после смерти Джерарда. Он хотел застрелить всех лошадей в конюшнях и застрелиться от горя самому.

Но Лексхэм ему не позволил.

– Ты теперь герцог Марчмонт, – говорил Лексхэм. – Ты должен продолжать, ради своего отца. И ради Джерарда.

Лексхэм увёз его в беспорядочное путешествие по английской провинции, затем в Шотландию, в Нагорье и оттуда на Внутренние Гебриды, чья суровая красота и уединённость сотворили чудо. Марчмонту понадобилось много времени, чтобы успокоиться и начать выздоравливать. Лексхэм отобрал месяцы у собственной семьи и парламентской работы, которую любил. Он пожертвовал драгоценным временем, которого не мог вернуть. Он сделал это ради чужого сына.

Это был долг чести, какой только можно было представить.

– Однако брак был бы … крайней мерой, – продолжил герцог в своём обычном сонном стиле. – Я только обещал ввести мисс Лексхэм в Общество. Не вижу трудностей.

Брови Аддервуда поднялись.

– Трудностей? Одно дело покорить одного из этих бумагомарателей. Взять верх над дамами высшего света совершенно другое дело.

– Кого они волнуют? – спросил Марчмонт. – Я намерен взять верх над Королевой.

– Ты шутишь.

– Это будет восхитительно, но я не шучу.

– Думаешь, ты сможешь организовать для мисс Лексхэм представление ко двору?

– Нет ничего проще.

– Ты безумен.

– Это фамильная черта

– Марчмонт, ты знаешь, что Королева является ярой сторонницей благопристойности, – ответил Аддервуд. – Мисс Лекхэм провела последние двенадцать лет в такой ситуации, которую Её Величество сочтет сомнительной. Одна трогательная история в грязной газетёнке не принесёт леди приглашения ко двору.

– Тысяча фунтов говорит, что я могу достать такое приглашение, – сказал Марчмонт. – Более того, она говорит, что мисс Лексхэм сделает реверанс перед Королевой до конца этого месяца.

– По рукам, – отозвался Аддервуд.

Лексхэм Хаус

Среда, 8 апреля

Зоя бросила последний недовольный взгляд на своё отражение в зеркале и повернулась к своей горничной.

– Итак, Джарвис?

Горничная осмотрела прогулочное платье, пожертвованное Доротеей. Оно было бледно-жёлтым, с зеленой отделкой.

– Очень идет вам, мисс.

– Это мода прошлого года, – сказала Зоя. – Все это поймут. Ни одна женщина, следящая за модой, не наденет зелёного в этом году.

И Марчмонт был предводителем моды. Не то что бы существовала вероятность, что он увидит, во что она одета. Не то что бы она хотела его появления.

Всё же, девушка полагала, что герцог будет чуточку больше участвовать в её подготовке к появлению в обществе.

Все говорили, что нужно подождать, пока её представят Королеве. Это, говорили они, всё уладит.

Он заехал ненадолго в четверг сказать маме, что он устроит представление при дворе, но до сих пор приглашение так и не пришло. Между тем, её сёстры были полны решимости цивилизовать её, и этот процесс Зоя находила невероятно мучительным.

Ей не позволяли покидать Лексхэм-Хаус с самой ночи её приезда. Она упражнялась в английском и танцевальных шагах, читала книги, изучала управление хозяйством. Она заучивала модные страницы, вместе с именами и видами деятельности всех аристократов, которые упоминались в скандальных листках. Кроме танцев, которые она любила, это нагоняло скуку смертную – и если ей придётся провести ещё десять минут вместе с сёстрами, кому-то придётся умереть.

Они будут здесь через час, все четверо.

– Я могу пришить новую отделку, мисс, и если бы…

– Не нужно, – Зоя взмахнула рукой. – Так подойдёт. Теперь тебе нужно выйти и раздобыть кэб.

Глаза Джарвис расширились от ужаса.

– Кэб, мисс?

– Да, мы едем в город.

– Мы не можем, мисс. Леди Лексхэм говорит, что его светлость навестит Вас, и Вы сможете поехать с ним.

– Он не навестил, – сказала Зоя. – Его не было с четверга, и тогда он разговаривал только с моей матерью.

Она находилась с сёстрами, обучаясь правильно разливать чай.