– Надеюсь, что никогда этого не сделаю
– Это достойная надежда, папа, – сказала Августа. – Но трудность в том, что это мешает Вам объективно взглянуть на вещи. Какой дворянин, я Вас спрашиваю, захочет жениться на Зое, если он может получить свежую, юную,
Дверь малой гостиной отворилась.
– Его светлость, герцог Марчмонт, – объявил дворецкий.
Глава 2
Как он обычно делал при входе в комнату, Марчмонт остановился, чтобы оценить ситуацию. Даже теперь, после бутылки, или двух, или трёх, его взор был не таким ленивым, каким казался.
Он увидел:
Первое: Лексхэма, стоящего перед камином с видом человека, готового рвать на себе волосы.
Второе: Леди Лексхэм, трепещущую на кушетке в подражание умирающему мотыльку.
Третье: За большим столом по центру, четверых замужних дочерей Лексхэма, все были в чёрном, что выглядело особенно уныло на женщинах их комплекции. Как обычно, две старшие выглядели так, словно страдали непроходимостью кишечника. Как обычно, две младшие страдали от последствий бурной супружеской жизни. Они казались готовыми произвести потомство на свет в любой момент – близнецов или парочку пони, если судить по их выдающимся размерам.
И четвертое: А у окна…
…сидела девушка с книгой на коленях.
Девушка с золотыми волосами и поразительно голубыми глазами, самыми голубыми глазами на свете, на личике в форме сердечка, сливочно-белом с розовым…
На этом Марчмонт остановился. Он осознавал, что его глаза расширились, в груди стремительно нарастало странное ощущение, словно его, поджарив на огне, швырнули в глубокую прорубь. Он также отметил густой румянец на её щеках и то, как она развернула плечи, пока он глядел, и то, что это движение привлекло внимание к её фигуре с элегантными изгибами Венеры, статую которую он где-то видел.
Всё произошло настолько быстро, что прервалась и без того зыбкая связь между его языком и мозгом. Даже в лучшие времена ему удавалось вначале говорить и думать позже. В настоящее время, благодаря бутылке, или двум, или трём, его мозг был окутан густейшим туманом.
Герцог произнес:
– О боги, это правда. Эта ужасная девчонка вернулась!
– Марчмонт.
Мужской голос, произносивший его имя знакомым терпеливым тоном, заставил его моргнуть. Он выбрался из глубокой проруби и оказался в настоящем времени. Он оторвал взгляд от девушки и направил его на своего бывшего опекуна.
Выражение на лице Лексхэма сменилось на легко узнаваемую смесь недовольства, привязанности и чего-то ещё, чему герцог Марчмонт предпочёл не подыскивать названия.
– Благодарю, сэр, я бы действительно не отказался от бокала – или десяти – чего-либо, – отозвался Марчмонт, хотя прекрасно знал, что Лексхэм не предлагал ему выпить. Герцог различал все нюансы голоса бывшего опекуна. Когда он говорил – Марчмонт – таким образом, это означало «вспомните о манерах, сэр».
Однако его светлость настаивал, как он это часто делал, на преднамеренно неверном толковании.
– Что-нибудь покрепче, я думаю, – продолжил он. – Я ощущаю потребность в том, чтобы подкрепиться живительной влагой.
Зоя. Тут. Живая. Невозможно. Или возможно, потому что она была здесь.
Он снова глянул на неё.
Девушка рассматривала его в упор, сверху вниз и снизу вверх.
У него закололо в затылке. Он привык к пристальным взглядам женщин. Осмотр такого рода обычно происходил в собраниях полусвета или приватных уголках мнимо респектабельных приемов. Но такого не случалось в безусловно респектабельной домашней обстановке.
Он не был обескуражен. Ничто не обескураживало его. Скорее, сбит с толку. Возможно, ему стоило меньше пить перед приходом сюда. Либо он выпил недостаточно.
– Но, конечно же, ты хочешь чего-нибудь для успокоения нервов, дорогой, – сказала леди Лексхэм. – Я упала замертво, увидев нашу Зою.
Это его не удивило. Беда двенадцатилетней давности привела здоровье леди Лексхэм в серьёзный упадок. Поправившись физически, она так и не восстановила прежнего самообладания и крепости рассудка, хотя он не был убеждён в том, что она когда-либо обладала достаточными запасами того, и другого. Последние дни её лордство проводила большую часть времени в волнении, обмороках и трепете – иногда во всех трёх одновременно.
На какой-то момент он сам ощутил лёгкое головокружение.
– Зоя, в самом деле, – сказал он. – Так и есть.
Он заставил себя снова встретиться с оценивающим взглядом голубых глаз.
Девушка улыбнулась.
Эта была и не была улыбка той Зои, и почему-то ему на ум пришёл образ крокодила.
– Теперь я проиграл тысячу фунтов, – продолжил он, – поскольку был уверен, что встречу очередную принцессу Карабу в вашей гостиной.
– О, Боже! – воскликнула одна из сестёр.
– Они так говорят? – сказала другая.
– Чего ты ожидала?
– Осмелюсь сказать, это ещё не худший из слухов.
Взор Марчмонта обратился в сторону Четырёх Предвестниц Апокалипсиса.
– Вам стоит взглянуть на карикатуры, – сказал он. – Весьма… изобретательные.
– Не напоминайте!
– Без сомнений, Вам смешно до колик.
– Если бы Вы попали из огня да в полымя, как это случилось с нами…
– Не трать слов. Он всё равно…
– Вы герцог, – прозвучал женский голос, не принадлежавший ни одной из квартета. Он был похож на их голоса, но всё же другой.
Марчмонт повернулся от Матрон Судного Дня к девушке у окна: к девушке, бывшей и не бывшей той Зоей, которую он знал когда-то.
Она поднялась со стула. Её тёмно-красная кашемировая шаль выгодно оттеняла бледно-зелёное платье и ниспадала, прекрасно обрамляя её фигуру. Закрытый тесный лиф платья подчёркивал приятные округлости груди. Водопад юбок говорил ему о тонкой талии и полных бёдрах. Она казалась выше своих сестёр, хотя трудно было сказать наверняка, поскольку две из них серьёзно раздались в ширину, и все четыре сидели.
В любом случае, она была не карманной Венерой, но полноразмерным образцом.
Её яркие голубые глаза вспыхнули от любопытства. Или ему показалось? Зрение его не подводило. Он мог легко сфокусировать взгляд. С другой стороны, его мозг был непривычно медлителен.
– Вы говорите по-английски, – сказал он. – Более или менее.
– Поначалу было гораздо хуже, – сказала она. – Лорд Уинтертон нанял для меня компаньонку и горничную. Они не знали арабского. Никто не знал, кроме самого лорда Уинтертона. Всю дорогу мне пришлось говорить на английском. И он восстановился.
Она склонила голову в сторону, изучая его лицо так, словно оно было тоже полузабытым языком.
– Я помню Вас.
В этом голосе, похожем и не похожем на сестёр, он не определил и следа чего-то, похожего на
