Но несмотря на это напряженное, суетливое хождение, мысли Крайнева как раз теперь пришли в полный порядок. Он теперь лишь проверял все свои предположения, окончательно рассчитывал и обдумывал свое поведение перед последним решающим шагом.
Сам того не зная, Дорн дал ему в руки прекрасный повод для объявления капитуляции, для начала работы. Теперь все будет выглядеть вполне правдоподобно. Предательство Юрия Крайнева ни у кого не сможет вызвать сомнений.
Потом приходили противоречивые мысли. Правильно ли он рассчитал? Хватит ли у него знаний, изобретательности, уверенности, чтобы обмануть Дорна? Не сможет ли немец оказаться умнее и дальновиднее, чем думает о нем Юрий?
Нет, тут уже все проверено. Бояться нечего. Дело здесь не в уме или дальновидности самого Дорна. Дело здесь в том, что вся система немецкой науки не позволит ему увидеть возможности, скрытые в самолетах с реактивными двигателями. Только на этом может и должен строить свои расчеты Юрий Крайнев. Только в этом заключается залог и возможность успеха его побега. Он не расскажет Дорну ничего нового. Он будет оттягивать время, строя давно всем известные самолеты, и дождется своей минуты. А если такая минута не наступит, то придется умереть. Не может больше Юрий Крайнев сидеть без работы, заживо похороненный в этой комфортабельной тюрьме.
Мысль о смерти исчезла мгновенно. Она была как бы последним возможным выходом. К ней Юрий может прибегнуть лишь тогда, когда положение действительно станет окончательно безнадежным. А пока еще можно бороться, и не только бороться, а даже победить. И Крайнев победит…
Утро пришло серое, осеннее, плакучее. Мелкие капли моросящего дождя стекали по стеклам, сливаясь в маленькие ручейки. В комнате забрезжил неуверенный бледный свет. Электричество побледнело и стало бессильным. Предметы посерели и утратили четкость окраски.
Крайнева пригласили к завтраку, как обычно, в девять. Он быстро умылся и, вытираясь, несколько минут стоял перед зеркалом. Он изменился и осунулся за эту ночь. Синеватые тени залегли под глазами, морщины на лбу обозначились резче.
Он вышел в столовую молчаливый, спокойный и уравновешенный. Завтрак прошел в полной тишине. Мэй несколько раз обращалась к отцу, но тот отвечал сухо, сдержанно, и в конце концов девушка замолчала.
— Я хотел бы поговорить с вами, — обратился Юрий к Дорну, поднимаясь из-за стола. — Я буду ждать вас в гостиной.
Он вышел, провожаемый заинтересованными и встревоженными взглядами. Яринка, не отрываясь, смотрела на Дорна. Но тот, казалось, вовсе не торопился идти за Крайневым. Он уже предвкушал победу. Правда, он еще не совсем ясно представлял себе, как это произойдет, но был убежден в приближении своего триумфа.
Яринка тоже почувствовала какую-то неуверенность в словах и тоне Крайнева. В сердце ее закралась тревога. И когда Дорн, аккуратно сложив салфетку, поднялся из- за стола, Яринка поднялась тоже. Она вошла в гостиную вместе с Дорном и села в кресло напротив Крайнева. Дорн остался стоять, опираясь рукой на спинку стула.
— Вы хотели говорить со мной, Юрий Борисович. Я слушаю вас.
Крайнев молчал. Он спокойно созерцал. Дорна, словно впервые видел его. Он глядел на Яринку, и тень улыбки пробегала по его губам. Он переводил взгляд на окно. Там под серыми облаками сновали самолеты, и суровость сковала лицо Крайнева.
— Да, я хотел говорить с вами. Я хотел сказать, что сегодня приступаю к работе. Ставлю только одно условие: никаких заданий от вас я не стану принимать. Буду конструировать и строить только то, что захочу сам.
Дорн склонил голову в глубоком почтительном поклоне.
— Я безоговорочно принимаю ваши условия. Вы можете начинать работу, когда вам будет угодно.
Он еще раз поклонился и медленно, едва сдерживая себя от слишком быстрых, взволнованных движений, вышел из гостиной.
Яринка не отрывала теперь взгляда от Юрия, словно не веря, что перед нею сидит крепкий, гранитный Крайнев, человек огромной силы, на которого всегда приходилось опираться. Эта сила растаяла на ее глазах. Гранитная глыба рассыпалась на мелкие бессильные песчинки. Яринка теряла последнюю опору.
Неужели перед нею сидит Юрий Крайнев, тот самый Крайнев, которому она привыкла доверять больше, чем самой себе? Как он может улыбаться сейчас, когда страшные слова измены уже слетели с его губ?
Яринка не могла смотреть в эти ясные, обведенные темными кругами, глаза. Они были прозрачны и правдивы, они не могли изменить…
Она с трудом поднялась и, шатаясь, вышла из гостиной. Крайнев что-то говорил ей вслед, но она не остановилась. Голос Крайнева звучал как бы в густом тумане, и разобрать что-либо Яринка не могла.
Пошатываясь, как тяжело больной человек, она добралась до своей комнаты и упала на кровать. Весь мир качался и кружился перед глазами.
— Юрий предал, Юрий предал, — повторяла она, словно не понимая всего значения этих слов.
Что же теперь делать ей, Яринке?
Неужели и она должна пойти к Дорну и заявить о своей готовности работать в лабораториях? Нет. Этого никогда не будет. Крайнев может предать, но Яринка — никогда!
И вдруг ей вспомнились слова покойного пилота Волоха: «Изменников Родины надо убивать, или они должны умирать сами. Это уж по их выбору. Только я глубоко убежден, что нас все это не касается…»
Счастливый Волох! Он умер тогда, когда это действительно еще их не касалось. А теперь? Яринка одна должна решать этот страшный вопрос. Она сама должна судить инженера Крайнева и сама привести в исполнение приговор.
«Изменников Родины надо убивать, либо они должны умирать сами!»
Эти слова звучали как лозунг и как приговор.
Да, предателей Родины надо убивать. Сейчас нужно пойти в аэродинамическую лабораторию, взять маленький револьвер, войти в гостиную и убить Крайнева.
Яринка металась в непривычных, мучительных сомнениях, боясь безнадежно запутаться в них. Всю жизнь она привыкла на кого-то опираться, с кем-то советоваться, кого-то слушать. А тут она сама должна решить судьбу жизни и смерти одного из лучших своих друзей. Она чувствовала огромную ответственность перед Родиной за каждый свой шаг.
Нельзя дальше колебаться. Крайнев подло, позорно предал, и единственной расплатой может служить только его смерть. Но неужели же она, Яринка, собственными руками должна убить Крайнева?
Да, именно она. И сделать это надо немедленно, ибо завтра Юрий уже приступит к работе, наметит первые чертежи. Тогда будет поздно.
Слез у нее не было. Она отметила это с некоторым удивлением. Встала с кровати, уже полностью владея собой. Сейчас это было особенно важно.
Расстояние до аэродинамической лаборатории показалось ей растянутым на много километров. Она шла чуть ли не ощупью.
А что, если там уже нет револьвера?
Она даже похолодела от этой мысли и ускорила шаги.
Револьвер лежал на том же месте, где его оставила Яринка. Она вздрогнула от прикосновения к холодной стали. Револьвер обжигал руку. Не торопясь проверила, заряжен ли он. Стреляная гильза, тихо звякнув, упала на пол. Этим выстрелом был убит Волох…
«А может, лучше самой застрелиться?» — пришло ей на ум.
Это казалось совсем не страшным. Вот так, поднести револьвер к виску, почувствовать кожей холодный кружочек ствола и нажать спуск. Тогда не нужно будет думать, не нужно будет так жестоко мучиться.
А Крайнев? Он останется жить и работать на этого хищника Дорна? Нет, этому не бывать.
Яринка решительно спрятала револьвер в карман и медленно пошла в гостиную. Крайнев должен был
