Окна лаборатории выходили на юго-восток, от этого всю первую половину дня комната была залита лучами горячего летнего солнца.
В синем, местами прожженном кислотами халате, Ганна двигалась по лаборатории быстро и ловко, зная здесь все до мельчайших деталей, с одного взгляда понимая, что происходит в прозрачных колбах, наполненных разноцветными жидкостями. Но в последнее время она вынуждена была признать, что не совсем разбирается в некоторых процессах. Иногда казалось даже, что вся работа зашла в тупик и все надо начинать сначала.
Яринка и Ганна встретились ранним утром, и по тому, как они поздоровались, видно было, что эта встреча давно жданная и обоюдно приятная. Яринка быстро осмотрела все, что стояло на столах, про себя отметила, что за время ее отсутствия мало что изменилось, и сразу приступила к делу.
Работать вместе они начали не так давно, с полгода назад, когда Ганна, поправившись после тяжелой болезни, вернулась в лабораторию. Общая работа сблизила их, они быстро сдружились, несмотря на немалую разницу в возрасте.
— Коробов умер, — сказала Яринка после первых слов приветствия. — Ты уже знаешь об этом?
— Умер? — переспросила Ганна, медленно опускаясь на стул. — Ты что, с ума сошла?
— Коробов умер неделю назад, — повторила Яринка. — Я сама видела…
Ганна низко наклонилась к лицу девушки. Голоса не было, и Ганна смогла только прошептать:
— Взрыв?
— Да.
— Рассказывай.
Яринка начала рассказывать, Коробов был одним из выдающихся советских химиков, специалистом по взрывчатым веществам.
Когда Яринка и Ганна сделали первые, еще не совсем удачные, но перспективные открытия в этой области, их сразу же познакомили с Коробовым. Последние три месяца Яринка работала в его лаборатории.
— И вот, ты понимаешь, — рассказывала Яринка, — Семен Павлович, наконец, решил, что реакция должна проходить под большим давлением и при очень низкой температуре. Это было уже очень далеко от наших первоначальных исследований. В конце концов мы получили то, чего добивался Коробов. Вот на, читай, — это формула нового вещества, может, и не совсем точная, потому что донаблюдать, доисследовать мы не успели. Такой сизовато-черный порошок, не больше одного грамма. Работать над ним мы кончили часа в два ночи. До четырех часов во взрывной камере мы безуспешно пытались получить взрыв. Мы испробовали все: детонацию и удар, кислоты и огонь — все напрасно. Ни намека на взрыв. В конце концов в четыре часа Коробов свалился и уснул на диване. Я ссыпала остатки порошка в колбу, заткнула ее и поставила на стол. Потом убрала все и ушла домой. А около семи часов этот порошок, который не хотел взрываться даже от детонации, разнес в щепки весь трехэтажный дом лаборатории. Погиб только Коробов. Счастье, что это случилось утром. Это вещество обладает какой-то дикой силой.
Ганна сидела неподвижно, вслушиваясь в каждое слово. Когда девушка замолчала, несколько минут было тихо. Потом Ганна сказала:
— Для того, чтобы проверить, почему произошел взрыв, надо заново проделать всю работу Коробова.
— Да.
— У тебя есть записи реакции?
— Мне не разрешили везти их с собой. Завтра их пришлют сюда. Признаюсь тебе откровенно — сейчас мне немного страшно. Я видела всякие взрывы, но ничего подобного не встречала.
Ганна посмотрела на девушку спокойно, как бы стараясь прочитать ее мысли.
— Может быть, ты боишься продолжать эти опыты?
Яринка покраснела и закусила нижнюю губу.
— Я говорила о страшной разрушительной силе этого вещества, а не об опытах. Ты нарочно хочешь меня обидеть?
— У меня и в мыслях этого не было, — успокаивающе сказала Ганна.
Яринка улыбнулась. Чтобы скрыть смущение и неуместное раздражение, она встала и подошла к окну. Был час обеденного перерыва, и по заводскому двору ходило много людей.
— Смотри, смотри, Орленко и Король идут, — радостно воскликнула Яринка.
Ганна подошла и стала рядом.
— Да, это они.
— Друзья — водой не разольешь. Вчера на вокзале и то вместе меня встречали.
Король и Орленко скрылись за углом. Пора было возвращаться к работе.
Для того, чтобы продолжать опыты Коробова, производить реакции под большим давлением, надо было спроектировать специальный компрессор. И, не теряя времени, подруги начали определять основные данные будущего сложного аппарата.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
А в это время директор института и экспериментального завода, и еще многих других учреждений, которые в совокупности назывались институтом стратосферы, Адам Валенс сидел за столом в своем кабинете. Окна были распахнуты, весенний простор ощущался совсем близко, и от этого в кабинете казалось тесно и душно.
Они сидели друг против друга — Валенс и Полоз. Это была минута молчания. Она прошла быстро, как тучка в жарком небе. Директор перевел взгляд на Полоза.
— Вы что, с Соколовой поженились? — неожиданно спросил он без всякой связи с предыдущим разговором.
Полоз густо покраснел.
— Закончим завод и тогда, вероятно, поженимся.
— Приглашай на свадьбу. — Валенс весело засмеялся, наблюдая смущение Полоза. — Жаль, что Гучко погиб, а то и совсем весело было б.
При упоминании о катастрофе Полоз помрачнел. Теперь, когда огромное сооружение теплоэлектроцентрали уже готово, мало кто вспоминает о тех днях. Но Полоз думает о них часто. До сих пор никто не объяснил ему как следует, почему произошла катастрофа. Следователь знал значительно больше того, что сказал. И Полоз был уверен, что когда-нибудь да узнает все.
Валенс молчал. Полоз вернулся к предыдущему разговору.
— Так когда же мы все-таки получим второй генератор? Монтажные работы могут нас задержать.
— Генератор вы получите завтра и еще пять раз успеете его смонтировать. Пуск он не задержит. А что же потом будем делать?
Полоз явно не знал, что ответить. Работа на строительстве захватила его целиком, и думать о будущем просто не оставалось времени.
— Жаль отпускать тебя, Полоз, а пожалуй, придется.
— Куда отпускать?
— На старое место.
— Как на старое?
— Очень просто. Ты и сейчас ходишь в военном, только петлиц на воротнике нет. А там пришьют петлички, красивым станешь. Ты в каких частях служил? Летал?
— Летал.
— Ну вот, и сейчас летать будешь. Жаль мне тебя отпускать, но сегодня получил приказ — надо тебя и еще нескольких человек отпустить для работы в армии. — Валенс провел рукой по листку бумаги, на котором в столбик были выписаны фамилии.
Полоз промолчал.
