кассету и положил на стол. Снова нажал на кнопку, и дно стало на свое место. Я аккуратно вложил в ящик все, что выбросил на пол. С кассетой в руке я торопливо приблизился к двери и шагнул в коридор.
Вероятно, этот человек находился в доме еще до того, как я проник сюда, но могло быть и так, что он прятался в саду и, увидя, как я проник, зашел следом за мной. Не знаю. Когда я с кассетой в руке достиг черного хода, сзади послышался шорох. Я обернулся слишком поздно. В голове у меня вспыхнул фейерверк.
Не успев опомниться, я очутился на полу. Где-то блеснул свет, а потом послышался топот ног убегающего человека. Я не шевелился. Казалось, голова сейчас лопнет. Но когда мне стало немного легче, я осторожно ощупал темя. Там вздулась огромная шишка. Ничего опасного, но мне хватило и этого. Я шарил вокруг себя, пока не нашел фонарик. Включив его, убедился, что кассета с пленкой исчезла. С чувством бессильного отчаяния я вышел в теплый мрак.
Мне понадобилось двадцать минут, чтобы добраться до конца Восточной авеню. Голова у меня гудела, шел я неуверенно, как пьяный, и дважды был вынужден присесть на край тротуара. Потом в голове немного прояснилось, вероятно, от ночного воздуха, и наконец ко мне вернулась способность идти прямо. Через несколько шагов я налетел на Марка Кридена.
– Господи! – вскричал я. – Неужели вы снова решаете на ходу какую-нибудь проблему?
– Именно, – ответил он хрипло. – Проблем у человека всегда хватает. – Он рассмеялся. – Вы правы. У меня, например, проблема с собакой. Посмотрите на часы… Представляете, человек в моем возрасте вынужден гулять с этой тварью.
Мне хотелось видеть его лицо, но было слишком темно. Мог ли этот человек убить Горди? Мог ударить только что меня по голове и забрать пленку?
– Я слышал, вы уезжаете из Истлейка, Менсон? Очень жаль. Я огорчен вашим семейным разладом.
– Благодарю. – У меня безумно болела голова, и я не испытывал желания продолжать этот бесцельный разговор. – Ну, мне пора домой.
Я зашагал дальше, но он присоединился ко мне:
– Я тоже уже возвращаюсь.
Несколько минут мы молча шли рядом, потом он спросил:
– Менсон, как вы думаете, начнут кого-нибудь снова шантажировать?
– Не знаю.
– Ведь у кого-то эта проклятая пленка должна быть!
«Если не у тебя», – подумал я.
– Несомненно.
Мы молча продолжали путь.
– Не могли бы вы, пользуясь своими связями, выяснить, где эта пленка?
– А вы?
– Мне пришлось бы действовать крайне осторожно, но вы как главный редактор можете расспрашивать о чем угодно.
Я ни на секунду не забывал, что эта пленка может лежать у него в кармане и он лишь старается замазать мне глаза.
– Попробую что-нибудь узнать.
– Послушайте, Стив, дело грозит серьезными осложнениями. Тут недостаточно просто попробовать. Если Голстейн найдет пленку, нам придется несладко. Я уже был вынужден лгать, теперь наступает ваша очередь.
Мы дошли до моего дома.
– Я слышал, родители Митчелла купили ваш дом. А где вы обоснуетесь?
– Пока подыскиваю жилье. Как только найду, дам вам знать.
Голова болела адски, и мне хотелось как можно скорее избавиться от Кридена.
– Только не забудьте! И сделайте все, что возможно, чтобы найти пленку. Остерегайтесь Голстейна.
– Хорошо.
Оставив его с собакой у калитки, я пошел по дорожке к дому. Открывая дверь, я вспомнил, что в гостиной меня ждет Фреда Хейвз. Я тихо вошел и закрыл за собой дверь. Она все еще была там и все еще спала.
Я пошел на кухню, достал из холодильника поднос с кубиками льда, высыпал их на полотенце и приложил к пылающей голове. Вскоре боль начала утихать. Постепенно ко мне возвращалась способность логически мыслить. Странно, что такой состоятельный человек прогуливает свою собаку сам. Да еще в столь поздний час. Мог ли быть Криден тем неизвестным? Я надеялся, что да, так как он наверняка уничтожит пленку. Но если это был не Криден?
Из соседней комнаты послышался голос моей гостьи:
– Кто там?
– Это я.
Я выбросил лед в раковину, сжал зубы и вошел в комнату. Она сидела в кресле выпрямившись, но, увидев, что это действительно я, успокоилась.
– Господи, как вы напугали меня.
– Что вы говорите! Ну, ничего страшного. – Я подошел к бару и налил себе чистого виски. – Хотите?
– Нет.
Удивленный, я посмотрел на Фреду. Она как-то сразу протрезвела, и лицо ее приобрело жесткое выражение. Я мог догадаться, что последует дальше.
– Ну что, нашли? Все было, как я сказала? – Она подалась вперед и не спускала с меня пристального взгляда. – Теперь вы дадите мне деньги, верно?
Я допил виски и отставил стакан. Голова у меня болела, но я понимал, что передо мной новое затруднение.
Я подошел к ней и сел в соседнее кресло:
– Пленка действительно была там.
Она кивнула:
– Значит, деньги теперь мои.
– Вы достаточно протрезвели, чтобы подняться?
Она глядела на меня, глаза у нее были теперь совершенно трезвые.
– Чего еще?
– Встаньте и подойдите ко мне.
Она встала и приблизилась:
– В чем дело, красавчик?
– Дайте руку. – Я взял ее за руку и приложил к темени. – Пощупайте, только осторожно.
Она провела пальцами по шишке, потом нагнула голову и начала внимательно рассматривать опухоль. Затем отступила назад:
– Что случилось?
– Пленку я нашел, но там кто-то был. Он ударил меня по голове и унес пленку.
Она впала в такую ярость, что я даже испугался. Она стояла надо мной и обливала потоками грязной брани.
– «Честное слово»! – вопила она. – Ведь знала, что врете! Ну-ка выкладывайте денежки! Слышите! Полторы тысячи!
Бог весть как далеко разносились ее пронзительные крики. Я ни за что не поверил бы, что женщина может исторгать из себя столько децибелов. Потом я сообразил, что кто-нибудь из обитателей нашей тихой улицы может вызвать полицию.
Быстро наклонившись вперед, я ткнул ее в живот пальцем. Она пошатнулась, закрыла рот и с размаху села на пол.
– Хотите накликать копов, идиотка вы этакая! – шипел я на нее. Она держалась за живот и смотрела на меня. – Если они явятся сюда, вам будет плохо. Успокойтесь, сядьте вон туда и помалкивайте.
