Губернатор архипелага Свальбард, пятидесятидвухлетний чиновник, обладающий немалым опытом и безукоризненным послужным списком, в последнее время находился под сильным давлением.
Из Осло, из офиса премьер-министра, поступали противоречивые сигналы. Ингерман лишь за последний вечер – когда вернулся из поездки в Нордфьорд – ответил на полдюжины звонков. Каждый из звонивших, а это были сплошь высокие чины, снабжали его инструкциями и наставлениями, которые шли либо вразрез его собственному мнению о сложившейся на архипелаге ситуации, либо могли – действуй он так, как ему указывают, – привести к новым серьезным осложнениям с теми же русскими.
Спал Ингерман плохо: отчего-то было тревожно на душе. В четверть восьмого утра, когда он после душа уселся за завтрак, позвонили из офиса.
– Херр сиссельман, доброе утро! – прозвучал в трубке голос дежурного администратора. – Звонок из Баренцбурга! Перевести на ваш телефон?
– А кто звонит? И почему так рано?
– Консул Евдокимов. Говорит, по неотложному делу.
Губернатор в сердцах швырнул салфетку на стол. Жена бросила на него удивленный и встревоженный взгляд.
– Соединяйте.
Спустя несколько секунд в трубке послышался знакомый голос:
– Доброе утро, господин губернатор! Извините, что потревожил вас в столь ранний час. Не смог дозвониться на ваш личный телефон, поэтому попросил соединить нас вашего помощника.
– Здравствуйте, господин консул! Я вас слушаю.
– По нашим сведениям, вы собираетесь дать пресс-конференцию для тех нескольких журналистов, что прибыли вчера из Осло?
– Допустим. А в чем проблема, я не понял? И почему это вас интересует?
– А вы разве не догадываетесь?.. Начало мероприятия назначено на девять? И, насколько нам известно, эта пресс-конференция будет транслироваться по спутнику на норвежские телеканалы?
– У вас, я вижу, имеется надежный источник информации.
– Господин губернатор, прошу вас отменить это публичное мероприятие.
– Что?!
– Это в ваших же интересах, херр Оддмунд Ингерман! И, уверяю вас, в интересах двух стран, представителями которых мы здесь являемся.
– Вы… Вы… – Ингерман все никак не мог подобрать должной формулировки. – Вы не должны указывать, херр Евдокимов, что мне следует делать как губернатору архипелага!
– Скорее, наоборот, – подал реплику находящийся в Баренцбурге собеседник. – Я по-дружески подсказываю, чего
– Мы с вами, херр Евдокимов, говорили по телефону вчера вечером. Была также возможность для очной встречи. Но вы ведь не захотели прилететь на место ЧП в районе Нордфьорда.
– Я получил важную информацию по своим служебным каналам. Эти же материалы, как мне только что сообщили, вскоре будут переданы через посла Норвегии в Москве вашим властям… Посла вашей страны уже вызвали на Смоленскую площадь!
– А мне какое до этого дело – я не очень понял?
– Господин губернатор, меня попросили напрямую довести кое-какую информацию до вашего сведения.
– Зачем? Я все еще не понимаю.
– Затем, что это касается целого ряда ЧП, произошедших на архипелаге с моими согражданами в течение двух недель, начиная с двадцать седьмого февраля!
– Но… Я не уверен, что смогу с вами сегодня встретиться, херр Евдокимов!
– Я сам приеду к вам в Лонгйир. Считайте, что уже выехал.
– Постойте…
Ингерман взял со стола брошенную им только что в сердцах льняную салфетку. Вытер ею выступившую на лбу испарину. Затем сказал в трубку:
– Херр Евдокимов… Даже не знаю… Погода очень плохая. Метель! Вряд ли вертолет – при всем мастерстве ваших пилотов – сможет летать при таких погодных условиях.
– Погода у нас такая же, как и у вас. Не волнуйтесь, херр сиссельман, мы проскочим к вам на вездеходе.
Ингерман хотел было сказать, что он должен согласовать этот внеплановый визит с Осло, но звонивший ему из Баренцбурга человек дал отбой…
В четверть девятого Ингерман, коттедж которого – или «барак», как здесь принято говорить – находился всего в сотне метров от офиса, был уже на своем рабочем месте. Едва он снял верхнюю одежду и переобулся, как в динамике послышался голос секретаря.
– Херр сиссельман, звонок из Осло! Из офиса премьер-министра.
Губернатор прошел за стол и снял трубку.
– Доброе утро! Ингерман на проводе.
– Да не такое уж оно доброе! – прозвучал в трубке знакомый ему голос. – Вы в курсе последних новостей, херр сиссельман?
– Э-э-э… Не совсем понимаю, о чем речь, херр премьер-министр.
– Русские вручили ноту нашему послу в Москве. В связи с последними событиями в вашем хозяйстве, Оддмунд…
– На Свальбарде? Э-э-э-э… ноту протеста?
– Нет пока… Это именно «нота» – дипломатическое обращение по каналам их МИДа к нашему правительству с просьбой оказать полное содействие в расследовании случаев гибели их граждан на архипелаге. Кстати, этот документ у них появился на сайте их МИДа еще вчера вечером. На трех языках. А вручили послу только сегодня утром. И еще…
– Извините, не расслышал, херр премьер-министр…
– Минутку…
Глава норвежского правительства отсутствовал на линии минуты три. А когда он вновь заговорил, в его голосе явственно слышались нотки тревоги.
– Херр сиссельман?
– Я на связи!
– Мне только что сообщили, что нашего посла развернули… Позвонили ему в машину и попросили вновь приехать на Смоленскую. Причем срочно! Ну вот… этого следовало ожидать.
– Извините, не понял?
– Теперь русские, надо так понимать, вручат вдогон и ноту протеста!
– Это связано с теми публикациями, которые готовятся в нашей печати? Или с какими-то другими вопросами?
– Не хочу заниматься гаданием. Давайте дождемся самого документа от русских. Вот что, херр сиссельман…
– Да, я вас слушаю.
– У вас, как мне сказали, намечена пресс-конференция для СМИ?
– Да, это так. – Ингерман взглянул на настенные часы. – Телевизионщики уже готовят аппаратуру! Начало планируем примерно через полчаса.
– Перенесите это мероприятие, Оддмунд!
– Э-э… не понял?
– Перенесите его на вечер… Нет, нет… Лучшего всего на завтра!
– Что? Перенести на завтра? Я вас правильно понял?
– Да, именно так. Причем время пока не называйте… Потому что я сейчас не исключаю, что мы будем вынуждены просить вас, херр сиссельман, отказаться вообще от идеи проведения такой пресс- конференции.
Ингерман достал из кармана носовой платок. Комкая его во влажных пальцах, кое-как вытер обильно
