вел себя как иезуит), а также старший оперуполномоченный ГУБНОН.
Версия у них была простая. Около восьми вечера все того же злополучного 4-го января какой-то аноним позвонил в дежурную часть и сообщил о разборке, которая имела место во дворе одного из поставленных на капремонт зданий в районе Марьиной Рощи. Подъехавший наряд милиции обнаружил двух пострадавших, кем-то основательно избитых. Мужчина с многочисленными следами побоев находился в бессознательном состоянии, но был жив. Чего нельзя сказать о найденной там же молодой женщине, у которой оказался проломленным череп.
Рядышком нашли и орудие преступления, а именно толстый металлический прут – отрезок арматуры длиной около восьмидесяти сантиметров со следами крови. Которые, как показала впоследствии экспертиза, полностью идентичны образцу крови, взятой на пробу у убитой Ольги Анохиной.
Опербригада, производя осмотр самих пострадавших, обнаружила при них восемь граммов героина, по четыре кулечка на каждого, и тридцать граммов опия-сырца, упакованного в спичечный коробок. Дальше – больше… В кармане куртки Анохина нашли два жетона из камеры хранения Рижского вокзала. В присутствии понятых были изъяты сданные на хранение чемодан и дорожная сумка. Ну а в сумке нашли еще четыре грамма героина и кусочек «черняшки» – опия-сырца весом примерно в двадцать граммов….
Нашелся также свидетель, который описал оперативникам внешние приметы двух нападавших: «молодые, лет по двадцать пять, кавказцы по обличью»… Позже, уже на суде, выплыл еще какой-то бомж, который ошивался на этой стройке и якобы видел, как четверо, среди которых была женщина, сначала о чем-то своем договаривались, а затем меж ними вдруг вспыхнула драка…
Неудивительно, что «потерпевший» мигом превратился в подследственного. У Анохина еще в палате откатали «пальчики», завели на него дело в межрайонной прокуратуре по статье 228-й, часть
В ходе следствия Анохин столкнулся с таким беспределом, что порой отказывался верить собственным глазам и ушам. Его попросту никто не слушал, его показания никому были не интересны.
Ему оставили на выбор два варианта: либо как-то исхитриться и наложить на себя руки, чтобы не мучиться, либо смириться с долгим сроком в колонии строгого режима. Но Анохин собрал всю волю в кулак и каким-то чудом выстоял. Он видел, – о чем эти подонки даже не подозревали – еще один, третий вариант развития событий. Он запомнил поименно всех, кто оставил ядовито-черный след в его жизни. Теперь нужно сделать все возможное и даже невозможное, чтобы как можно скорее выбраться на свободу.
Анохин уже около полутора часов мерял шагами камеру – четыре шага в одну сторону, медленный поворот на сто восемьдесят, четыре в обратную…
Угнетало, что прекратились вдруг вызовы на обследование в медблок. Неужели оборвется та тонкая ниточка, которая столь неожиданно связала его с лепилой, с этим совершенно незнакомым ему прежде человеком? А вместе с этим пропадет, исчезнет и сама надежда на то, что ему когда-либо удастся вновь обрести свободу.
А значит, самому лично осуществить миссию возмездия, что, собственно, и является сейчас его главной целью…
Мягко, почти бесшумно провернулся ключ в замочной скважине. Чуть громче брякнул затворный механизм, разблокировавший дверь. Убедившись, что отпирают именно его камеру, Анохин встал со шконки и замер у противоположной от входа стены, повернувшись лицом к ней.
– Входи! – услышал он голос одного из местных надзирателей. – Смелее, давай! Не укусит… Эй, Десятый! Принимай компаньона! Но только гляди… чтоб у меня без глупостей!
Услышав звук запираемой двери, Анохин резко обернулся.
На пороге, буквально касаясь лопатками двери, застыл невзрачного вида мужичонка, одетый в точно такую же униформу, что красовалась и на самом Анохине.
Он был уже немолод, этот мужчина, на груди которого значился его литерный код – «В-5». И что самое странное… Да, Сергей определенно где-то видел его раньше…
Что-то уже с первого буквально взгляда на него подсказало Анохину, что новый сосед по своему статусу не принадлежит к уголовной масти – в его положении это большой плюс.
– Ну что вы, уважаемый, застыли у порога? – решив взять вежливый тон, на правах хозяина сказал Анохин. – Проходите, располагайтесь! Теперь это и ваш дом тоже.
– Мир этому дому, – глядя куда-то под ноги, негромко сказал новый сокамерник Анохина. – Меня Федором кличут, мил человек.
Анохина как обухом по голове стукнуло… Неужели?! Тот самый дед Федор, с которым он накоротке познакомился еще в общей камере Вятского СИЗО? И который
Анохин уже хотел было напомнить ему их давнее знакомство, но прикусил язык, вовремя вспомнив о том, что здесь все видно и все слышно.
– А меня Сергеем звать, – сказал он. – Да вы проходите, проходите… Присаживайтесь на нижнюю шконку! Вот что, Федор! Сейчас я мигом постели поменяю местами…
– Я, мил человек, и на верху могу, – посмотрев не столько на него, сколько сквозь него, сказал Федор. – Не стоит…
– Вот еще! – Анохин едва не силком усадил его на нижнюю шконку. – А знаешь… давай-ка ты приляг, Федор! Отдохни, расслабься… И вообще… не бери пока ничего в голову!
Дед и вправду лег, повернувшись лицом к стене. Узнал ли он Анохина? Пока трудно об этом судить… Похоже, что он маленько не в себе. То лежит тихонько, словно и не дышит, то что-то бормочет себе под нос… «Ох, ох, ох… грех-то какой… Что ж это я замыслил… нельзя, нельзя так-то! Слава т-те, О-осподи, Христе наш… Спасибо угодникам и ангелам небесным, что уберегли… Вот был бы грех-то!..»
Анохин бесшумно прохаживался по камере, с тревогой прислушиваясь к невнятному бормотанию. Это же
