блюд, облегченно вздохнула. Этот человек был причиной столь непонятного ей состояния.
Утром она перебрала весь свой гардероб, каждый костюм, юбку или блузку в поисках чего-то необычного. Ее пальцы взбили пышные рукава с широкими манжетами на пуговицах, а потом поправили серебряную цепочку. Нахмурившись, она посмотрела на ногти, ей совсем не нравился бежевый оттенок. Но прошлым вечером она и так перекрашивала их несколько раз.
Скрестив ноги, Стефи раздумывала, как оценил ее вид Квентин. Дома она щедро полила себя духами «Шалимар», потому что вспомнила его одобрение. А платье — разве голубой цвет не является его любимым цветом? Вот глаза она, пожалуй, слабовато подкрасила, а губы слишком ярко.
Стефи едва не рассмеялась истерическим смехом: одежда, косметика, украшения — она никогда не придавала этим вещам такого значения. Хотя всегда гордилась фигурой, чуточку даже более изящной, чем на картинках модных журналов.
Тем не менее, познакомившись с Квентином, она в большей степени почувствовала свою женственность и какую-то удовлетворенность собой и своим телом. Похоже, что она вообще стала другим человеком. Задумчиво изогнув брови, она подумала — неужели она и правда изменилась?
Отношение к работе как будто осталось тем же, а ее жизненная энергия даже увеличилась. Она чувствовала энтузиазм и необыкновенную жажду к работе, решения приходили легко и быстро. Она по- прежнему говорила да и нет, оставаясь непреклонной и предприимчивой.
Она сегодня надела именно это платье, потому что этот оттенок голубого был ее любимым цветом, а фасон как нельзя более шел ей. Духи были ее любимыми уже десять лет, а украшения отнюдь не новыми.
И все же она созналась себе, что метаморфоза была почти неуловима и затронула только ее женскую сущность. Словно по мановению волшебства в ней проснулись давно угаснувшие, казалось, чувства. И причиной был Квентин Уард.
Круглолицый официант трижды откашлялся, пока они не удосужились обратить на него внимание.
— Стефи? — его коленка тихонько коснулась ее ноги под столом. — Ты выбрала?
Улыбнувшись обоим мужчинам, она сказала:
— На чем специализируется ваш шеф-повар? — и заморгала, выслушав длиннющий перечень блюд.
— Организуйте нам ланч на двоих по своему усмотрению.
Квентин взялся заказывать сам. Забрал у нее меню и вернул официанту.
— Конечно, чай, — кинул он вдогонку.
— Что ты заказал? — рассеянно поинтересовалась она. Голос ее был тихим, как шепот. Видимо, она инстинктивно подчинялась интимной обстановке.
— Не имею ни малейшего понятия, — вскользь заметил он.
Она нарочито строго расправила салфетку и пристально посмотрела.
— Я доверяю тебе.
— Неужели?
— Да.
Он взял ее за руку, и их пальцы сплелись.
— На этой неделе у тебя более свободное расписание?
— Нет. — Она отрицательно покачала головой, и золотисто-рыжие кудри метнулись в сторону. — Но выходные свободные. В следующую субботу я лечу в Лос-Анджелес на церемонию вручения музыкальных премий.
— И тебя не раздражают эти перелеты? — проговорил он, продолжая ласкать ее запястье. А под столом его коленка продолжала искать встречи с ее ногой. Квентин про себя проклинал голубую материю, мешавшую чувственному соприкосновению. Стефи же размышляла, мог ли он чувствовать, как учащенно забился ее пульс. Необыкновенные покалывающие ощущения пронизывали руку, поднимались выше, касаясь груди и опускаясь ниже.
— В самолете я веду себя, как ребенок, — призналась она, ее голос прозвучал на октаву ниже обычного. — Смотрю кино, слушаю музыку, если хочется посмотреть в окно, меняюсь местами; даже самолетная еда мне нравится, — смеясь, проговорила она. — Но в Нэшвилле такие церемонии происходят намного чаще, поэтому, обычно, я не езжу дальше города.
— Я хочу все узнать о тебе, — просьба его прозвучала как требование. Он чувствовал насущную необходимость узнать Стефи и ее жизнь.
В ее взгляде отражалось удивление и удовольствие одновременно.
— Музыкальную индустрию можно сравнить разве что с фондовым рынком, — произнесла она. — Когда-то играешь на понижение, а когда-то на повышение. Сейчас ее затронули финансовые неурядицы. Записывающие фирмы десятками сокращают сотрудников и разрывают контракты с исполнителями. Рынок наводнен пиратскими записями.
Потребители перестали раскошеливаться, теперь никто ничего с бухты-барахты не покупает. Продажа пластинок и кассет падает, а вот с видеоиграми настоящий бум, компании-производители хорошо наживаются. Я стараюсь активно использовать музыкальные клипы, записываю клиентов на компакт-диски и видеокассеты.
Стефания говорила с нескрываемым энтузиазмом.
— Знаешь, как это здорово: растить исполнителя, работать над его сценическим имиджем. Мы покупаем время на телевидении, организуем гастроли, записываем демонстрационные кассеты. И добиваемся от исполнителя, чтобы он знал, когда и что говорить.
Квентин смотрел на нее с уважением.
— Ты выполняешь колоссальную работу. Как же ты со всем справляешься?
— В начале я жутко растерялась, не знала, за что хвататься, — с готовностью делилась она. — Когда отец отошел от дел, и на его место пришла я, мой путь преграждала масса препятствий, и они все возрастали и возрастали. Но я решила, ни за что не сдаваться, и продолжала барахтаться. — Она чуть заметно улыбнулась. — Потихоньку положение стало меняться. Клиенты доверяли моему мнению и прислушивались к советам. Неспособных я заменила на молодых и старательных. А сейчас «Бранд Ассошиэйтс» плавает в спокойных водах и…
— Почему ты остановилась? — спросил Квентин.
— Я ведь сама собиралась тебя расспросить, а получилось наоборот.
Он смущенно моргнул, затем рассмеялся.
— Я нахожу тебя очень интересной. — Голос его стал более глубоким. — Мне кажется, что ты просто пленительная.
В это время принесли чай. Наливая его в чашку, Стефи думала о комплименте Квентина. Ей становилось неловко, а когда она неосторожно пролила чай на идеально чистую скатерть, это ощущение усилилось. — Хорошей гейши из меня не получится, — пробормотала она, вытирая салфеткой лужицу. — Я не умею танцевать, играть на флейте, да и петь мне запретили.
— Но основная обязанность гейши — удовлетворять мужчину, — возразил он, держа чашку длинными пальцами.
— Ты прямо шовинист какой-то, — последовало ее незамедлительное замечание. — А не кажется ли тебе, что мужчина должен учиться доставлять наслаждение женщине?
Квентин пристально посмотрел на нее.
— Я думаю, правильно было бы сказать, что мужчина и женщина должны доставлять наслаждение друг другу, и делая это, открывать новые радости в жизни.
— Ого, даже Конфуций не сказал бы лучше, — улыбаясь, заметила она.
— С возрастом человек становится мудрее, и я только сейчас стал понимать, кто доставляет мне удовольствие.
— И кто же? — Она часто-часто заморгала ресницами.
— Стефания Бранд.
— Почему?
— Потому что ты понимаешь себя. Ты прислушиваешься к мнению других людей, но в конечном счете
