— Да, сэр.
Я вел машину по узкой набережной с почти недозволенной скоростью, потом повернул налево на Виа де Тарнабуони, потом направо на Виа Порта-Росса, миновал Меркато-Ново со стороны Пьяцца делла Синьория и подлетел к трехэтажному зданию. Над двойными стеклянными дверями горела неоновая вывеска, бросавшая в темноту красные и зеленые отсветы букв: «Казино».
Я открыл дверцу.
— Вот это место, сэр.
Он медленно вылез и стоял, разглядывая вывеску.
— Выглядит непрезентабельно.
— Это лучшее из того, что я здесь знаю, сэр.
— Ждите меня, я не задержусь долго.
Я остался в машине, закурил сигарету и стал ждать, изредка оглядываясь на вход.
Я ждал его пять часов, самые длинные пять часов из тех, которые я когда-либо тратил так бездарно.
Он вышел около двух часов ночи.
Я подвел машину к нему, выскочил и открыл дверцу.
От него несло спиртным, и он долго шарил руками, прежде чем нащупал сиденье. Потом рухнул на подушки так, что пружины застонали от тяжести, долго сидел не говоря ни слова и вдруг словно очнулся:
— В отель. — И, откинув назад голову, закрыл глаза.
Я повел машину в отель.
Когда я открыл дверцу, он спал. Я наклонился и осторожно коснулся его руки.
Он так вздрогнул, что я отпрянул от неожиданности и страха.
Одно мгновение он лежал на подушках, бледный, мертвее всех мертвых, а в следующую секунду уже был прям как стрела, а его левая рука замкнулась на моем запястье мертвой хваткой. Он резко дернул меня за руку, одним движением втащил в машину, и я оказался стоящим на коленях на полу. Второй рукой он схватил меня за горло, и пальцы впились в мою шею, подобно зубьям стального капкана. Во время уличных боев мне приходилось драться врукопашную в развалинах домов с противниками, которые были и крепче, и искуснее меня, но я всегда чувствовал, что у меня есть шанс справиться с ними. Теперь же, должен признаться, в этой неожиданной смертельной хватке, я понял, что у меня нет ни малейшего шанса на спасение. И я на мгновение перепугался до смерти. Он держал меня подобным образом пару секунд — мне они показались часами, — потом пришел в себя.
— Что вы себе позволяете? — зарычал он. — Как вы смели коснуться генерала?
Я задом выбрался из машины, выпрямился, перевел дыхание и кое-как встал по стойке «смирно».
— Я мог бы сломать вашу чертову шею, — продолжал он. — Еще раз коснетесь меня, и я отправлю вас под трибунал!
— Да, сэр.
Он медленно вылез из машины.
— Вы получите семь суток ареста, сержант, — сказал он, пристально глядя на меня. — Может быть, это научит вас держать руки при себе. — Он медленно, не оглядываясь, побрел в отель.
Я потер шею и выругался.
На следующее утро, ровно в семь с боем часов, я стучал в его дверь, и если бы не напряг слух, то наверняка не услышал бы его голоса, разрешавшего мне войти.
Я открыл дверь и внес поднос.
Он стоял у окна в шелковом халате, с всклокоченными волосами и сигаретой, свисавшей с бесформенных губ, и выглядел лет на десять старше, чем накануне вечером, а под глазами нависли свинцовые мешки.
— Доброе утро, сержант, — сказал он мягко.
— Доброе утро, сэр.
Я поставил поднос и вытянулся.
Он подошел, оглядел содержимое подноса, опрокинул в рот виски, стоявшее на подносе, и подошел к окну.
— Приготовьте ванну, сержант.
— Да, сэр.
Я наполнил ванну, проверил температуру, добавил еще чуть-чуть холодной воды, рассудив, что к тому времени, когда он допьет виски, вода будет в самый раз, и возвратился в спальню.
— Какие планы на сегодня?
Генерал уже прикончил виски и держал в руке пустой стакан, словно не знал, что с ним делать.
— Вы хотели утром посмотреть галерею Уффици и Палаццо-Веккио, — сказал я, — а после полудня — дворец Питти и Пьяццале Микеланджело.
Он насупился:
— Мы это обсуждали?
— Да, сэр.
Он взъерошил волосы, поставил бокал и подошел к тумбочке.
— У меня есть предложение получше, — сказал он. — Вот, взгляните сюда. — Он протянул мне почтовые открытки с видами кафедрального собора, Баптистерия и капеллы Медичи, которые купил накануне вечером. — Я не знаю, откуда они здесь взялись, — сказал он. — Может быть, управляющий отелем оставил их, хотелось бы посмотреть то, что на них изображено.
Я посмотрел на него, а он внимательно и серьезно смотрел на меня.
— Собор выглядит колоссально, — продолжал он. — Думаю, мы могли бы осмотреть его первым. Посмотрите на эту башню. Кстати, как она называется?
— Колокольня, сэр.
Он сел на кровать и стал тереть ладонями глаза.
— Да. Ну что ж, давайте осмотрим собор. Вы не забыли, сержант, что в ваши обязанности входит сопровождать меня в качестве гида? Впрочем, я мог бы вам этого и не говорить. Взгляните на эту штучку Медичи. Видели ли вы что-нибудь подобное? Я не видел. Может быть, завтра мы отправимся в эту вашу галерею.
Я хотел было что-то сказать, но вовремя спохватился.
— Ровно в десять ноль-ноль возле конторки портье, сержант.
— Да, сэр.
Я повернулся кругом, решительно направился к двери, открыл ее и вышел. Спустившись в ресторан, позавтракал, и все время, пока я старательно уплетал рулеты с маслом и мармеладом, недоумение не покидало меня.
Блефовал ли он в надежде, что я стану возражать и дам ему повод загнать меня под арест, или и впрямь забыл, где был вчера вечером? Если забыл, значит, он действительно серьезно болен, и я опять вспомнил, что лейтенант Ролинс сказал: у него был отпуск по болезни. Если забыл, значит, генерал в очень плохом состоянии. С такой памятью он мог бы посещать собор, Баптистерий и капеллу Медичи до самого конца своей жизни, пока его там и не похоронят! Многие из парней, прошедших войну, теряли рассудок. Такую психическую травму, полученную в ходе сражений, называют контузией или чем-то в этом роде. Некоторые из них в прямом смысле свихнулись. Я встречал таких ребят и мог наблюдать то, что с ними творилось. Может быть, генерал тоже малость свихнулся?
Я решил понаблюдать за ним пару дней, а потом, если он будет поступать так же странно, позвонить майору Кею и спросить его, как лучше действовать.
Это была разумная мысль, но все же мне хотелось, чтобы я оказался не прав и звонить никуда не потребовалось бы! С другой стороны, мне вовсе не улыбалось снова попасть в тиски его рук, как это случилось накануне. И рисковать своей шеей мне тоже не хотелось: вовсе небезопасно для сержанта звонить майору и докладывать, что их генерал свихнулся!
Когда ровно в девять я вышел из бара, генерал уже стоял у конторки портье.
— Отправляемся в кафедральный собор, — сказал он. — Швейцар в холле сказал мне, что это место