Эйнсвуд, твоим невозмутимым равнодушием к ее происхождению. – Едва заметная насмешливая усмешка играла на губах Дейна. – Возможно, «невозмутимый» не совсем то слово, что я хотел сказать. Все же я впечатлен, если не сказать, глубоко изумлен, свидетельством твоего вкуса впервые за всю твою ублюдочную жизнь. Она поразительно красивая девушка, верно? Они все потрясающе привлекательны, большая часть Баллистеров. Она унаследовала внешность от деда по материнской линии, знаешь ли. Фредерик Баллистер и мой отец в юности были как две капли воды. Но позднее Фредерик переболел оспой, и болезнь изуродовала его. Видимо по этой причине Энн Баллистер сравнивала свою дочь с моим отцом, а не с собственным. Она, должно быть, не ведала, что Фредерик из красавцев Баллистеров. Мы еще не раскопали портрет Энн. Но будь уверен, если таковой существует, то Джессика непременно его найдет. Она страшно гениальна в поисках подобных штучек.
Виру было известно, что одной из таких «штучек», найденных леди Дейн, был незаконнороженный сын Дейна, Доминик. Она отыскала его и заставила Дейна его содержать. Это воспоминание вызвало волну холода в темных глубинах разума Вира, дальних берегах, где толпились сиротливо изгоняемые мысли.
Он приписал это ощущение голоду и нетерпеливо посмотрел в сторону двери.
– Где этот чертов слуга? – возмутился он. – Сколько нужно времени, чтобы принести кружку эля?
– Да слуги все сбились с ног, прислуживая сегодня утром гостям, – пояснил Дейн. – Или скорее подбирая трупы, что больше соответствует действительности. Когда я первый раз спустился в разгар дня, общая столовая была усеяна телами. Напомнило мне наши славные денечки в Оксфорде.
Появился слуга, а следом за ним ступал еще один. Оба сгибались под тяжестью подносов, хотя еды несли для двоих человек. Однако эти двое были крупными мужчинами с соответствующими запросами.
Следовательно, прошло еще какое-то время после ухода слуг, прежде чем Дейн начал свое повествование. Однако он не стал вдаваться в подробности, присовокупляя литературные красоты или, того хуже, вдаваясь в сантименты. Он рассказывал так, как того хотел услышать Вир: по-мужски скупо, придерживаясь голых фактов и изложив их по порядку, не разбрасываясь на различные «почему» и «для чего», а также на самое бесполезное из всех отклонений от темы – гадание «а что, если бы».
Все же, как Вир и ожидал, история была неприглядная, и он потерял вкус к еде раньше, чем опорожнил тарелку от первой порции, поскольку к тому времени повествование добралось до тюрьмы Маршалси.
Вир отставил тарелку.
– Она говорила мне, что ее сестра умерла, вот и все. Ни в коей мере не упоминала, как это произошло. Она ничего не рассказывала о долговой тюрьме.
– Баллистеры по природе никому не доверяют, – предположил Дейн. – Лидия явно похожа на большинство представителей нашей породы. «Не хотела ворошить прошлое» – вот ее объяснение, почему она никому ничего не рассказывает о родственниках. Знаешь, что она ведь была на моей свадьбе – чуть ли не на ступенях церкви – и ничем себя не выдала? Что, черт возьми, она думала? Что мне не наплевать на то, что сделала ее мать? – Он сердито посмотрел на свою кружку. – Да моя собственная мать сбежала с заезжим купцом. А сорванец, которого я прижил с первостатейной дартмурской шлюхой, живет в моем доме. Эта девчонка думала, будто я воображу, что она недостаточно хороша для нас?
– Меня не спрашивай, – отозвался Вир. – Я не имею ни малейшего понятия, что творится в ее голове.
Хмурый взгляд переместился на Вира.
– Я прекрасно осведомлен, что твой интерес лежит в другом месте. Ты женился на ней не ради ее ума. Ты и вообразить не в состоянии, что она – да и любая женщина – им обладает. Ладно, позволь кое-что сказать тебе. Эйнсвуд. Ум у них имеется. Они думают всегда, женщины, то есть, и если ты не желаешь, чтобы тебя обхитрили при каждом удобном случае, я советую тебе применить свои тупые и вялые мозги, чтобы понять, что в голове у твоей жены. Знаю, тебе это трудно. Размышление нарушит тонкое равновесие твоей конституции. Я постараюсь облегчить сие действие, поделившись всем, что мне ведомо. Мы, джентльмены, должны держаться вместе.
– Ну, так рассказывай дальше, почему бы и нет, – предложил Вир. – Ты только что похоронил ее сестру.
Дейн продолжил историю с того места, на котором остановился, но многого не рассказал о жизни Гренвилл с тех пор, как ее отец отправился в Америку, а она перешла жить к дяде и тете. Отец умер от побоев, заработанных в драке. Он пытался сбежать с одной богатой американской наследницей. На сей раз их поймали, и братья девушки спасли ее и учинили свое собственное правосудие над Джоном Гренвиллом.
– Кажется, моя кузина путешествовала за границей со Стивеном и Юфимией Гренвилл, – продолжал Дейн. – Прошлой осенью они умерли. Я выведал имя одного из их слуг, живущего ныне в местечке Маразион в Корнуолле, и собирался с ним поговорить, как вдруг мы получили приглашение на твою свадьбу.
Дейн поднял кружку и опустошил ее одним глотком.
Поставив кружку, Дейн мрачным взглядом окинул тарелку Вира.
– Я пошлю мистера Хэрриарда к твоему поверенному в Лондоне. Надеюсь, ты не откажешь мне в малом деянии запоздалой мести моему отцу. Назло дорогому покойничку мне хотелось бы выделить Лидии приданое, и можно рассчитывать, что Хэрриард вовлечет тебя в соглашения достаточно безмерные и запутанные, чтобы удушить любые крики твоей мужской гордости. Лидия, разумеется, способна в полной мере позаботиться о себе, что она и доказала. Однако я убежден, что она бы не возражала, если бы будущее ее отпрысков было бы обеспечено.
– Если она возмутится, я пошлю ее ссориться с тобой из-за этого, – предупредил Вир. Разумеется, отпрыски будут, сказал он себе, и Дейн не попросил ничего выходящего за рамки принятого. Приданое и брачные соглашения ясно и законно связаны с наследниками и предусматривают степень материального обеспечения на будущее. Ежели иные стороны будущего беспокоили Вира, и если у него возникало больше трудностей, чем обычно в вычеркивании из памяти недавно возникших забот, только его нутро – в настоящий момент в надоедливом состоянии морской болезни – делало намеки и то исподтишка, в душе, куда Дейн не мог заглянуть.
– Ты не оставишь меня безоружным, – произнес Дейн. – Я рассказал тебе все, чего ты не знал. Теперь твоя очередь удовлетворить мое любопытство. У меня есть версия Селлоуби о недавних событиях, но даже он, кажется, не знает всего. Мне не терпится услышать, что там за дела с лазаньем на второй этаж дома Хелены Мартин. Селлоуби там присутствовал в то время?
– Длинная история, – отговорился Вир.
– Я закажу еще эля, – заверил Дейн.
Позвали слугу, наполнили высокие кружки, и Вир взял слово, рассказывая историю с самого начала, с Винегар-Ярда. На самом деле, всего-то он не рассказал и превратил свое повествование по большей части в шутку – чем это и являлось на деле, и так ли уж важно, что шутку-то сыграли с ним?
Он не первый мужчина, который ринулся слепо в брак, не задумываясь, во что ввязывается. Это скорее, как лаконично определил Дейн, похоже на то, как открываешь дверь в темноте. Уж Дейн-то точно знал. Он сам когда-то входил в такую же дверь.
И поскольку сам там побывал, Дейн без зазрения совести смеялся над ошибками друга, его поражениями и проигрышами, и чуть ли не называл его «великим кретином» и другими подобными ласковыми прозвищами. Дейн был безжалостен, но с другой стороны, они всегда относились друг к другу беспощадно. Всегда обменивались оскорблениями и тумаками. Вот так они общались. Именно таким путем выражали привязанность и понимание.
И поскольку все было как всегда, то Вира вскорости отпустило напряжение. И если тревога не исчезла навсегда, то он ее позабыл на время, пока сидел в столовой и вел дружескую беседу.
Все это так напоминало старые денечки, что Вира можно было извинить за то, что он упустил из виду: те времена миновали. Ему было невдомек, что за полгода супружеской жизни, Дейн пришел к тому, что стал лучше понимать себя, и без труда применял эти отточенные знания во всяком другом месте.
В результате Лорда Вельзевула одолевало страстное желание взять Вира за грудки и бить головой об стену. Он устоял перед соблазном, хотя позже заявил жене следующее.
– У него есть Лидия, – сказал Дейн. – Вот пусть она теперь делает это.
