Его рука скользнула под мятую, сбившуюся юбку и погладила шелковистую кожу. Джессика застонала.
Он отпустил ее грудь, и она впилась в него губами, он ей ответил, вгоняя толчки наслаждения в жадный рот. Упиваясь поцелуем, Дейн в то же время рукой погладил по чулку вниз и вверх, ловко развязал подвязку и, стянув чулок, скользнул по ноге и схватил круглую ягодицу.
Джессика чуть отодвинулась, часто и неровно дыша.
Все еще сжимая ягодицу, Дейн сместился, сдвинув ее вместе с собой, так что она оказалась лежащей, на боку между ним и стенкой дивана. Целуя, он почувствовал, что она напряглась, но постарался отвлечь ее нежным поцелуем, в то же время гладя и подбираясь рукой к ее девственному входу.
Джессика отворачивалась от его рта, но нет, он не даст ей сбежать, он не может не ласкать ее прекрасную тугую кожу… спутанные шелковые завитки… теплую сладкую женственность… скользкую, как масло, изысканное свидетельство ее желания.
Он ее возбудил, зажег! Она его хочет!
Он стал постукивать по нежным женским складкам, и она замерла.
– О! – В голосе слышалось удивление. – О! Это… грешно. Я не… – Остальное утонуло в придушенном крике, ему на палец надавило дивное женское тепло, она изогнулась, подалась ему навстречу. – О Боже! Пожалуйста.
Он не слышал ее мольбу. В ушах громыхал пульс. Он нашел нежную кнопочку и под ней узкую щель, но она была такая маленькая, не для его огромного пальца.
Она вцепилась ему в сюртук, постанывала, пыталась зарыться в его твердое тело, как испуганный котенок. Но она не испуганная, она доверчивая. Его собственный доверчивый котенок. Невинный. Ранимый.
– О, Джесс, ты такая крошечная, – в отчаянии пробормотал Дейн.
Он ткнулся в нее, но хотя она была горячая и скользкая, путь был слишком тесен для него. Его распухший от вожделения жезл яростно упирался в брюки, огромный, грозящий разорвать ее на куски. Он хотел плакать, выть.
– Слишком тесный. – Голос был несчастный, сырой, потому что он не мог прекратить ее трогать, прекратить ласкать то, что не мог, не смел иметь.
Она его не слышала. Как в лихорадке Джессика целовала его и гладила.
Какие беспокойные руки, какой невинно распутный рот. Она плавилась в огне, который он разжег, и у него не было сил прекратить эту муку.
– О нет… да… пожалуйста.
Она всхлипнула, потом он услышал рыдание… тело задрожало, тугая плоть сократилась под его пальцами, потом разжалась… опять сократилась, когда новый спазм потряс нежную фигурку.
Дейн убрал руку и заметил, что она дрожит. Каждый мускул напрягся от усилия сдержаться и не разорвать ее своим вторжением.
Он сделал прерывистый вздох. И еще. И еще один, дожидаясь, когда она вернется в этот мир, и надеясь, что собственный орган успокоится к тому времени, кода придется двигаться.
Он ждал, но ничего не происходило. Он понимал, что она не умерла, – он слышал, чувствовал ее дыхание, размеренное, мирное, слишком мирное. Дейн недоверчиво уставился на нее.
– Джесс?
Она что-то пробурчала и уткнулась ему в плечо. Целую минуту он с отвисшей челюстью всматривался в красивое, спокойное, спящее лицо.
«Как мужчина, черт побери, – подумал он. – Получила, что хотела, и спит».
Это он так должен был сделать – взорвать и смутить ее. Чертову наглость. А теперь, пропади пропадом эта неблагодарная тварь, он должен придумать, как одной рукой отнести се на кровать и при этом не разбудить.
Глава 13
Джессика стала осознавать, что ее несут по лестнице. Поначалу это казалось частью сна или очень давним событиями, когда она была девочкой, такой маленькой, что даже дядя Фредерик, самый маленький из дядей, спокойно подхватывал ее одной рукой и нес в детскую. Дядина рука стада шире походка не такая плавная, но она чувствовала себя в полной безопасности, положив голову на широкое плечо.
Постепенно сонный дурман рассеивался, и, еще не открыв глаза, Джессика поняла, кто ее несет. А также вспомнила все, что произошло. Или почти все. Многое затерялось в том водовороте, куда ее вверг Дейн.
– Я проснулась, – сказала она, плохо соображая сосна. Она была еще слаба, в голове стоял туман. – Дальше могу идти сама.
– Скатишься с лестницы, – проворчал Дейн. – Все равно мы уже пришли.
И правда, вот апартаменты ее светлости, или роскошные чертоги, как она их молча обозвала. Дейн внес ее в слабо освещенную спальню и посадил на кровать. Потом позвонил горничной – и ушел. Торопливо, не сказав ни слова.
Джессика смотрела на пустой дверной проем, прислушивалась к шагам, приглушенным ковром, и наконец, раздался тихий стук закрываемой двери.
Вздохнув, она сняла чулки, которые сползли до самых щиколоток.
Пришлось напомнить себе, что она знала, что будет нелегко, с той минуты, когда согласилась выйти за него замуж. Она знала, что в этот вечер он исходил колючим юмором – в сущности, весь день. Нельзя было
