занимались тем, что австралийцам удается лучше всего, — они непринужденно общались с местными на языке жестов, отпуская шуточки и как-то преодолевая ту неприязнь, которую правоверные мусульмане наверняка испытывали к двум парням, разгуливавшим в исподнем — в майках и шортах.
Автобус пустился по ухабистой дороге. На горизонте раскинулось озеро, большое голубое напоминание о свободе, которой Фрэнсис не могла насладиться. Она желала только одного — чтобы зыбучие пески поглотили ее.
Порт гудел, люди беспорядочной массой выстраивались в очереди, кричали, чего-то требовали. Женщины, завернутые в разноцветные покрывала, с детьми на руках, мужчины, разгуливающие в галабиях или в грязной западной одежде. Бокаси — местные пикапы, — прорывающиеся по грязи в город и обратно. Фрэнсис осталась с Линой в автобусе, а мужчины отправились договариваться с таможенниками. Они сидели, не проронив ни слова, так же как им бы не пришло в голову разговаривать, сидя в раскаленной печи. Фрэнсис вяло отгоняла мух от лица Лины. «Только не умирай, — думала она, отведя глаза в сторону, — не вздумай умереть на пароме». Но даже если Лина умрет или у нее будет выкидыш, Фрэнсис никогда об этом не узнает. Как только эта трагедия вступит в следующую стадию, уже без ее участия, она сможет полностью посвятить себя своей маленькой драме. Ее проблема действительно казалась не такой уж большой, когда она смотрела на спутницу.
Австралийцы вернулись в автобус, чтобы попрощаться, и в тот момент они показались Фрэнсис лучшими друзьями в ее жизни. Род еще раз попросил ее одуматься. С неохотой она покачала головой. Казалось, Ричард остался в какой-то другой жизни, которую она слабо помнила. А это была реальность — Джоел, и Род, и Лина. Люди, не желающие ее покидать.
Они просидели почти час в этой душегубке. Фрэнсис обтирала лицо Лины платком, теплым, но влажным. Лина приняла две таблетки имодиума, чтобы ее не прихватило по дороге. Таблетки могли убить плод. Фрэнсис и Фредрик знали об этом, но они решили, что сейчас важнее жизнь Лины. Их обоих шокировало это решение. Никогда в жизни они не думали, что им придется делать подобный выбор. Имодиум пока действовал. Но за все надо платить. Острые режущие боли в животе постоянно мучили Лину. И Фрэнсис ощущала это на себе, — Лина до боли сжимала ее запястье. Наконец Пер и Фредрик появились в клубах пыли в окружении толпы таможенников. Они поднялись в автобус и внимательно осмотрели больную девушку. После продолжительной дискуссии они кивнули Перу, согласившись взять ее на паром.
Фрэнсис сжала руку Лины.
— Извини, что бросаю тебя, но ты уже почти там. Ты не заметишь, как будешь в Асуане. А с ребенком все будет в порядке, — добавила она как можно более убедительно.
Лина отрицательно покачала головой — так же убежденно.
На обратном пути в один прекрасный момент Фрэнсис ощутила знакомое волнение. Она была одна, кругом простиралась Нубийская пустыня, а горячий ветер обжигал ей лицо, пока она тряслась в пустом автобусе. Как раз то, о чем она всегда мечтала, — оказаться посреди неизвестности.
Перед тем как вернуться в гостиницу, в мрачное уединение комнаты, она прошлась по городу в поисках съестных припасов в дорогу. Неизвестно, сколько времени она проведет в пути и каким будет пункт назначения. Вади-Хальфа напоминал ей деревушку, которую она смастерила из обувных коробок еще ребенком. Низкие постройки без окон, внутри темные, снаружи обшарпанные. Этот городок, названный «вади», то есть «долина» (скорее всего, в честь долины Нила), был перенесен туда, где никакой долины и близко нет — и вообще ничего нет. Люди прибывали в Вади-Хальфу с одной лишь целью: как можно скорее убраться отсюда. Именно поэтому она полюбила этот город, но не настолько, чтобы остаться здесь.
Она шла вдоль прилавков, мимо развевающихся на ветру навесов из хлопка, и смотрела на консервы — они выглядели довольно аппетитно. Давиться холодной тушенкой больше нельзя, а хлеб уже весь распродали, но пару баночек консервированных фруктов, печенье и финики она раздобыла. Она поторговалась с лавочниками, пытаясь приподнять себе настроение перед отъездом. Но все было тщетно, — той жажды приключений уже не вернуть.
В гостиничном номере ей стало одиноко, и вся усталость прошедших дней вдруг обрушилась в преддверии многодневного путешествия на поезде в неимоверную жару. Упаковывая вещи в рюкзак, она обнаружила в нем футболку Ричарда. Прижав ее к лицу в надежде расплакаться, она поняла, что на такой жаре все слезы, если и были, испарились.
Она задремала. Во сне ее преследовала Лина. Полные мольбы глаза обманутого человека. Плач ребенка, приглушенный, будто внутриутробный. Жажда. Снилось, что ее мучает жажда, и Лину мучает жажда, и жалкого пыльного котенка тоже мучает жажда. Она проснулась в холодном поту. А где же таблетки для очистки воды? Хватит ли ей на оставшуюся дорогу? Она схватила рюкзак и засунула руку в один из боковых карманов, затем в другой, затем в передний наружный карман и во внутренний, пошарила рукой под рюкзаком и снова перерыла весь рюкзак. Она перевернула его вверх дном и вытрясла содержимое на пол. Таблеток не было.
Они остались в рюкзаке Ричарда.
Что ж, по крайней мере, он не отравится водой.
— Черт!
Фрэнсис упала на продавленную кровать, на которой еще недавно лежала Лина.
Ей стало страшно. Раньше она ничего не боялась. Она путешествовала одна, и куда ее только не забрасывало, но сила духа никогда ей не изменяла. Почему же это случилось именно сейчас?
Просто Ричард позволил ей расслабиться, она перестала быть отчаянной и дерзкой, он убил в ней «волка-одиночку». А может, не Ричард в этом виноват, а любовь? Полная капитуляция. Когда находишь свою половинку, тебя неизбежно начинает тяготить ее отсутствие.
У входа в отель слышались чьи-то резкие и возбужденные голоса. Фрэнсис пошла посмотреть, что там такое. Люди, отбывающие в Хартум, собрались вокруг администратора и громко спорили. А тот бесстрастно сидел за стойкой, постукивая ручкой по столу.
Фрэнсис протиснулась сквозь толпу.
— Что случилось?
— Отправка поезда задерживается.
— Почему? С какой стати?
Администратор пожал плечами:
— Проблемы. Сегодня не пойдет.
— А когда же?
Он опять пожал плечами:
— Вам надо спросить на вокзале.
На вокзале у обшарпанной кассы точно так же бушевала возбужденная толпа, но протолкнуться было уж никак невозможно, поэтому Фрэнсис заговорила с проходящим мимо машинистом. Он подтвердил, что у экспресса сломан мотор и, пока его не починят, поезд в Хартум не пойдет. Его радовало это обстоятельство, и, улыбаясь, он сказал:
Через полчаса Фрэнсис не стало легче. В отеле «Нил» все пассажиры уже успокоились. Никто не знал, насколько задержится отправка поезда, и никого это уже не заботило. Аллах предоставит транспорт, когда Ему это будет угодно. Все вернулись на свои раскладушки, улеглись и принялись, покуривая, мило беседовать друг с другом. Но Фрэнсис вся дрожала, когда вернулась к себе в номер. И что ей теперь делать? А Ричарду? Застрянет ли он подобным образом в Абу-Хамеде? Она попалась в ловушку. Ловушка захлопнулась в душной гостинице на распутье. Она не могла понять, почему это случилось именно в той точке планеты, где было не продохнуть от жары и одиночества.
Поезд мог отправиться либо через два дня, либо через восемь. Питьевой воды у нее не было ни для того, чтобы пить сейчас, ни для того, чтобы взять с собой в поезд. В гостинице могли вскипятить для нее немного воды, но понравится ли им, если она будет стоять в кухне у них над душой и следить, до конца ли докипела вода? От дешевых газированных напитков, которые продавались на рынке, ей станет дурно, если она ничего, кроме них, не будет пить, а чай иссушит ее, как мумию. В пустыне необходима вода. И еще ей нечего было делать. С собой у нее только две уже прочитанные книги. Она могла бы написать несколько писем, если бы нашла бумагу, но на жаре писать будет не так-то легко, да и писем от нее никто не ждет.
