шепотом, когда поблизости нет одного из этих шайтанов.
Она сказала о себе, что москвичка, что приехала сюда, в Минеральные Воды, всего пару дней назад. О том, что работает в милиции, не стала говорить. Да и что бы это дало, если б этот парень или ее соседка справа, Наташа, знали, что она сотрудник МВД? Что она одна из тех, кто – по задумке руководства – должен отвечать за порядок и безопасность на данном мероприятии? Разве это помогло бы кому-нибудь из присутствующих здесь?..
Опять же, что она могла сделать? У нее ведь не было при себе оружия. И у нее нет, по большому счету, ни опыта, ни навыков, ни знания того, как следует вести себя в подобных ситуациях.
Если она признается, что работает в милиции, ее могут убить. Или, что тоже вероятно, ее, если узнают, что она мент, выделят из среды остальных заложников. И не убьют сразу, а начнут всячески издеваться… А потом все равно казнят.
Несколько человек, правда, в курсе, что Анохина работает в органах. Но половины из этих «нескольких» уже самих нет в живых. Ни охранников, ни заместителя начальника городского управления – их убили в первые же минуты захвата. Знают двое из числа организаторов и старший администратор санатория. Но у этих людей либо не спрашивали, либо они не сочли нужным сказать о ней, о старшем лейтенанте милиции Анохиной, прибывшей в командировку из Москвы от одного из департаментов МВД…
– Холодно! – подал голос кто-то из заложников. – Принесите что-нибудь укрыться! Хотя бы одеяла принесите из корпуса для девушек!
Со сцены спрыгнул человек в камуфляже и маске – там, под навесом, дежурили четверо; и еще один все время сидел в начиненном взрывчаткой салоне «Газели». Затем еще двое шагнули со сцены в «зрительский зал»…
– Это издевательство! Холодно же! – крикнули уже с другого конца. – Уведите в здание хотя бы женщин!
Боевик, встав в проходе, между жмущимися друг к дружке людьми, громко и зло скомандовал:
– Ма-алчать! Всем закрыть пасть!
Анохина ощутила, как напрягся ее сосед. Да и не только он один; по рядам заложников прошел ропот, как будто даже прокатилась волна…
– Махти, миленький, не надо… – прошептала она. – Оставайся на месте. Эти звери способны на все!
– Да надоело! – прошипел парень. – Нас вон сколько… Прав их старший – сидим тут, жмемся друг к другу, дрожим от страха… Отара овечек, а не люди!
Тем временем один из боевиков подошел к тому парню, который первым подал голос.
– Это ты пасть открыл?! Сидеть, б…!
Парень встал. Тогда боевик, процедив ругательство, ударил его прикладом «АКМ» в лицо… Тот схватился за голову; его свалили на землю и стали избивать.
Светлана едва удерживала своего соседа: Махти порывался вскочить на ноги. Она уцепилась в его руку, не обращая внимания, что с нее могут слететь путы. Что она и сама уже – в глазах этих зверей – является «нарушительницей»…
Ей на помощь пришла соседка Наталья, молоденькая сотрудница санатория. Завидев возню, к ним направился один из боевиков.
– Махти, будь же ты мужчиной! – Уже почти в полный голос сказала Анохина. – Сам глупо погибнешь, и люди из-за тебя пострадают!
Они все же усадили парня на место. И очень вовремя – возле них остановился один из «воинов джихада».
– Кто-то хочет умереть? – спросил он. – Кто? – Он ткнул пальцем в Наташу. – Может, ты?
Девушка, съежившись, отрицательно качнула головой.
– А может, ты? – боевик посмотрел сверху вниз сначала на голые женские коленки, а затем и на саму девушку. – Отвечай, б…!
– Нет, – полушепотом сказала Анохина, к которой боевик обращался с вопросом. – Нет… я хочу жить.
– А ты? – спросил бандит у Махти. – Ты чем-то недоволен?
Парень, отведя глаза в сторону, промолчал.
Через несколько минут от второго корпуса показались двое. Это были амир и его нукер Ахъяд. Они переговорили о чем-то со своими. Затем Сайтиев вышел в центр этого импровизированного амфитеатра, этой сцены, на которой – в который уже раз в истории – разыгрывалась человеческая драма. Громко выкрикнул:
– Все слушайте!
После этих его слов стало так тихо, что можно было расслышать, как гудят где-то за оградой моторы, как падают редкие дождевые капли.
– Что, холодно вам? Говорят, жалуетесь, что «замерзли, продрогли»?
Его глаза угрюмо смотрели через прорези шлем-маски на заложников.
– От кого я это слышу?! – продолжил он после зловещей паузы. – Здесь в основном остались выходцы из кавказских республик… Ваши сверстники сражаются и погибают за свою родину! За свои семьи, за близких, над которыми издеваются, которых унижают и преследуют русские свиньи! За свободный Кавказ! Они воюют с оружием в руках за веру в Аллаха! Они месяцами живут в лесах, в пещерах, не обращая внимания на холод и бытовые неудобства…
Сайтиев со злостью сплюнул под ноги.
– Не то что вы, предатели и прихлебатели! Многие из вас считают себя мусульманами, но посмотрите на себя! Продались московским властям и их марионеткам… Этим шайтанам, этим выродкам, тем, кого поставили пасти вас, как глупое стадо!.. Я обращаюсь к находящимся среди вас чеченцам. К братьям ингушам. К нашим собратьям черкесам, к карачаевцам. Ко всем, кто исповедует одну веру в ислам! К каждому из присутствующих, кто не считает себя бараном, предателем! Есть ли среди вас мужчины? А вы, женщины, девушки, хотите стать такими же, как эти размалеванные шлюхи, как русские проститутки?! Есть ли желающие примкнуть к нам, к отряду истинных воинов ислама?
Амир подозвал к себе Ахъяда и что-то прошептал на родном языке. Тот кивнул, затем ненадолго отлучился, пройдя под навес. Когда он вернулся, держа в руке второй автомат – укороченный АКСУ, Сайтиев вновь обратился к заложникам.
– Ну так что? Есть среди вас такие, кто решил изменить свою судьбу? И доказать самому себе, что он не «баран», которого ведут на заклание; доказать, что он – мужчина! Что если ему и доведется умереть… хотя это и не обязательно случится… да, если доведется умереть, то умрет он не как падаль! А сражаясь за правое дело – с оружием в руках!
Вновь установилась тяжелая тишина. Никто не внял речи старшего отряда «воинов ислама». Никто даже в этой драматической ситуации не воспринял его аргументов.
Хотя… один человек все же поднялся.
– Ты кто такой? – крикнул Ахъяд. – Можешь подойти ближе!
Парень, которому с виду было лет двадцать, покачиваясь – руки у него были связаны за спиной, – направился к сцене.
– Ты собираешься присоединиться к нам?
– Да, собираюсь. – Парень, облизнув губы и спросил: – А что надо делать?
– Развяжи его, Ахъяд! – скомандовал старший. – Что делать, спрашиваешь? В мой отряд просто так со стороны не принимают. Надо стать «своим».
– Как тебя зовут? – спросил Ахъяд. – Ты ведь нохча? Чеченец?
– Не важно, как его звали в прежней жизни, – вновь подал реплику амир. – Он получит новое имя. Но сначала он должен сделать кое-что…
– Что я должен сделать? – потирая затекшие руки, спросил парень. – Скажите.
– Ты должен заполучить
– Пропуск?
– Да. Надо заплатить. В нашем случае, цена вопроса – чужая жизнь.
Амир некоторое время высматривал среди заложников подходящий для задуманного экземпляр. Анохина
