ушибов и травм головы. Она, конечно, не врач, но и ее знаний хватило на то, чтобы понять – после того, как она сняла наложенную кое-как, явно недобросовестным медиком в травмпункте повязку и осмотрела побритую там наспех, буквально выстриженную клочками голову– что рана, полученная этим гражданином, несмотря на повреждение кожного покрова на теменной части черепа, все же не опасна для его жизни. Конечно, в таких случаях любой диагноз может оказаться ложным: пострадавшего надо было бы осмотреть спецам, да и через томограф его не худо бы проверить… Но, когда Тереза уже собралась было позвонить в «скорую», «он» попросил ее этого не делать.
– Я вас не узнала… в этих «обновках», – сказала она. – Ну как, головная боль прошла?
– Немного звенит в ушах…п-пустяки, пройдет… Спасибо… я вам компенсирую все… гм… затраты, – Мужчина глядел не прямо на нее, а куда-то в сторону, чуть выше ее левого плеча. У него все еще не сошли синяки под глазами, но разбитая губа чуть подзажила и покрылась корочкой; бинт от головной повязки, пропущенный под подбородком, делал его похожим на раненого бойца. – Знаете, вы так… так как-то внезапно утром ушли…
Он достал из кармана куртки сложенный в четвертушку листок, вырванной из общей тетрадки.
– Вот… нашел на столе. Это ведь вы оставили з-записку?
Тереза пожала плечами. Да, это ее записка. Она действительно оставила ее на кухонном столе. Текст записки, нацарапанной ею впопыхах, не слишком пространен:
ЗАВТРАК НА СТОЛЕ. ОДЕНЬТЕСЬ В НОВОЕ. ВАШИ СТАРЫЕ ВЕЩИ В ПАКЕТЕ В ПРИХОЖЕЙ. УЕХАЛА ПО СВОИМ ДЕЛАМ. УХОДЯ, ЗАХЛОПНИТЕ ДВЕРЬ, КЛЮЧИ У МЕНЯ С СОБОЙ. УДАЧИ…
Мужчина спрятал записку, но затем, порывшись в карманах, вытащил телефонную карточку и десять сторублевых купюр.
– Это я нашел в кармане куртки. Я н-не понимаю…
– А чего тут не понимать? – сказала Тереза. – Это вам. Большую сумму, извините, я вам дать не могу.
– Я не мог так уйти, даже не п-попрощавшись. И не поблагодарив вас – за все, что вы сделали для меня.
– Я не хотела вас утром будить. Поэтому и оставила записку на столе. Кстати, вы стали меньше заикаться…
Мужчина слегка кивнул, но ничего не сказал.
– Вы так ничего и не вспомнили?
Он пожал плечами; вид у него был совершенно потерянный.
Тереза судорожно вздохнула.
– Ладно… чего это мы на улице стоим? Пойдемте в дом, я что-нибудь приготовлю нам поесть.
Она открыла своим ключом входную дверь. Мужчина, чье имя и биография для нее так и оставались пока загадкой, попытался было помочь ей снять в прихожей шубку. Но Тереза сама сняла верхнюю одежду; после чего, присев на корточки, помогла ему разуться – мужских шлепанцев у нее не было, поэтому она натянула ему на ноги пару собственных разношенных шерстяных носков.
Прошла в комнату, включила торшер. Обстановка, конечно, не ахти какая: раздвижной диван (две последние ночи на диване спал о н), раскладушка, стол образца семидесятых годов минувшего века, застеленный дешевой скатеркой, три стула, шкаф для одежды и постельного белья, полка с книгами и старый, но работающий пока исправно телевизор «Sony» в ближнем к окну углу, стоящий на передвижной подставке…
Тереза включила телевизор, обернулась, протянула пульт мужчине.
– Вы садитесь… пощелкайте пока… умеете пользоваться? Я сейчас… у меня кура, кажется, есть в морозилке… Пойду, поставлю кастрюлю на огонь.
Она достала из морозилки упаковку с «бройлером»; выпустила в раковине воду, бросила куру под струйку, чтоб быстрее «дефростировалось». Хотелось плакать, но Тереза не могла себе позволить себе даже такой малости. Тем более, что в квартире она сейчас – не одна.
Вот так. Упустила такой шанс. Пожалела. Не прокурора, и даже не его близких, а скорее – если по правде – пожалела себя. Надо же, его дочь зовут, как и ее – Вера. «Верка» – так звал ее когда-то дядя Паша… чего только в этой жизни не случается.
«Кстати, – она едва не всплеснула руками. – А ты, дорогая, ничего не забыла? Нельзя же, в самом деле, быть настолько неосторожной… и невнимательной!..»
Она вернулась в прихожую и взяла с полки свою сумочку. Мужчина сидел спиной к ней и смотрел то ли в «ящик», то ли в окно. Тереза прошла обратно на кухню. Раскрыла сумку – пистолет лежал на самом дне, под косметичкой и разными дамскими мелочами, вроде гигиенических прокладок и носовых платков. Она прикрыла дверь. Взяла половинку старой газеты; замотала «макаров» в бумагу, положила в пакет. Сам пакет спрятала в кухонный шкафчик, туда, где хранятся кастрюли и сковородки…
– Придется немного обождать, – сказала она, пройдя в комнату. – Есть хлеб, масло, колбаса… Где-то осталась банка маринованных огурцов. Вы, наверное, голодны? Сейчас я поставлю чайник… перекусите пока бутербродами, ладно?
– С-спасибо, я не голоден.
Тереза заметила, что мужчина внимательно разглядывает фотоснимок, прикрепленный к стене над диваном. На фото были двое: ее сестра и племянник. Снимок сделан в конце апреля, на «цифровик»; снимала их Тереза в той самой квартире на Обручева, которую потом присвоил ее бывший родственник Лебедев.
– Максим, – вдруг негромко произнес он. – Макс…
– Нет, – вырвалось у Терезы. – Если вы про мальчика, то его зовут… звали – Никита. А рядом с ним моя сестра Надя… ее тоже… уже нет на свете.
– Извините, – мужчина глухо закашлялся. – Простите ради бога… сам не знаю, с чего это… у меня вырвалось.
Тереза вдруг бросила на него внимательный взгляд.
– Послушайте… Вы ведь только что назвали имя… В первый раз за все время нашего знакомства слышу, чтоб вы назвали хоть какое-то мужское имя!.. А вас, случаем, не Максимом зовут?
– Что?
У него в этот момент как-то странно переменилось лицо… Но уже спустя несколько секунд его вспыхнувший было взгляд – потускнел, погас.
– Э-э-э… а почему вы так решили?
– Но вы ведь только что вслух произнесли это имя: Максим… Макс… Вот я и подумала, что так, возможно, зовут либо… либо вас самого, либо кого-то из ваших близких.
Он пожал плечами.
– М-может быть… хотя – не уверен.
Тереза осторожно коснулась его плеча.
– Что? – спросил он. – Мне, наверное, пора уходить? Извините… я не хотел вас… напрягать… То есть, я хотел сказать… не хочу быть вам в тягость.
– Разговаривайте, как вам удобней, – мягко заметила Тереза. – Нет, я вас не гоню. Просто как-то неловко…
– Вам не с-следует меня опасаться, – сказал он, с усилием повернув голову в ее сторону. – Я не уголовник… не к-криминал…
– Неловко из-за того, что не знаю, как к вам обращаться. Меня вы можете зватать Тереза… ну или Вера – мне все равно. А вас… – она щелкнула в воздухе пальцем. – Максим – это единственное имя, которое я от вас услышала. Можно, я вас так буду называть?
Мужчина после паузы процитировал ее же слова.
– Мне все равно… зовите, как вам удобней.
Тереза на скорую руку соорудила бутерброды с колбасой, разлила чай по кружкам, принесла все это на стареньком подносе в комнату.
Села напротив своего странного гостя, сложила руки на столе перед собой, потом вдруг вздохнула и негромко произнесла:
