Социализм. Экономический и социологический анализ

дохода. Отсюда ясно, что каждый, кто пытается оправдать теорию эксплуатации ссылкой на условия рабовладельческой экономики, просто не понимает существа проблемы. [312*]

В обществе, разделенном на сословия, все члены тех сословий, которые не обладают полнотой прав, имеют один общий интерес: они борются за улучшение правовых позиций своего сословия. Все прикрепленные к земле стремятся облегчить бремя оброка; рабы стремятся к свободе, т. е. к состоянию, когда они смогут распоряжаться своим трудом. Общность интересов всех членов сословия тем сильнее, чем менее способен индивидуум подняться над правовыми рамками своего сословия. Не имеет большого значения, что в отдельных редких случаях особо одаренные индивидуумы с помощью счастливого случая способны стать членами высших сословий. Массовые движения не возникают из-за неудовлетворенных желаний и надежд изолированных индивидуумов. Привилегированные сословия позволяют талантам подняться по социальной лестнице не ради сглаживания общественного недовольства, а для обновления собственной силы. Одаренные индивидуумы, которым перекрыли путь наверх, могут стать опасными только в том случае, если их призыв к насильственным действиям найдет отклик в широких слоях недовольных.

3. Классовая борьба

Устранение отдельных межсословных конфликтов не разрешало противоречий между сословиями до тех пор, пока сохранялась идея сословного разделения общества. Даже когда угнетенным удавалось сбросить ярмо, это не устраняло всех сословных различий. Только либерализм смог разрешить фундаментальный конфликт сословного общества. Он сделал это, борясь со всеми формами личной зависимости -- опираясь на то, что свободный труд производительнее несвободного, и превратив свободу выбора места работы и профессии в фундаментальное требование рациональной политики. Ничто лучше не характеризует неспособность антилиберальной критики понять историческое значение либерализма как попытки преуменьшить значение этого действия, представляя его продиктованным "интересами" отдельных групп.

В борьбе между сословиями все члены каждого сословия сплочены общей целью. Как бы ни различались они во всем другом, это одно их объединяет. Они стремятся к улучшению правовых позиций своего сословия, с чем обычно связаны и экономические преимущества. Ведь различия в правовом статусе сословий поддерживаются как раз ради того, что при этом экономические преимущества одних создаются за счет экономической несправедливости по отношению к другим.

Но в теории классовой борьбы "класс" -- это совсем иное. Теория, утверждающая неразрешимость классовых конфликтов, поступает нелогично, когда делит общество только на три или четыре класса. Доведенная до логического конца, эта теория должна была бы дробить общество на группы с общими интересами до тех пор, пока не выделились бы группы, члены которых выполняют одни и те же функции. Недостаточно разделить собственников на землевладельцев и капиталистов. Дифференциация должна продолжаться до тех пор, пока не будут вычленены такие группы, как производители хлопковой пряжи такого-то номера, или производители черной козлиной кожи, или легкого светлого пива. У таких групп и на самом деле есть только один общий интерес: они жизненно заинтересованы в благоприятных условиях сбыта своего продукта. Но этот общий интерес узко ограничен. В свободной экономике никакая отрасль не может в длительной перспективе получать прибыль больше средней и в то же время не может работать в убыток. Общий отраслевой интерес, таким образом, не выходит за пределы краткосрочных тенденций рынка. В остальном же в группе господствует конкуренция, а не групповая сплоченность. Особые интересы делаются могущественнее конкуренции, когда экономическая свобода так или иначе ограничена. Чтобы защитить теорию борьбы между классами и соответственно внутриклассовой солидарности, следовало бы показать, что конкуренция не столь важна даже в условиях свободной экономики. Нельзя обосновать теорию классовой борьбы ссылками на солидарность землевладельцев против городского населения в вопросе о тарифной политике или на конфликт землевладельцев и горожан по вопросу политического руководства. Либерализм не отрицает ни того, что вмешательство государства в хозяйственные вопросы порождает особые интересы, ни того, что в результате вмешательства возникают привилегии для отдельных групп. Он просто говорит, что особые привилегии малых групп ведут к жестоким политическим конфликтам и постоянным нарушениям мира, что сдерживает развитие общества. Либерализм утверждает, что, когда такие особые привилегии делаются общим правилом, они обращаются в несправедливость для всех, поскольку при этом одной рукой забирают то, что дает другая, и единственным постоянным результатом оказывается общий упадок производительности труда.

В длительной перспективе солидарность интересов внутри группы и противоположность межгрупповых интересов всегда являются результатом ограничений права собственности, свободы торговли и свободы выбора профессии. Только ненадолго такие результаты могут возникнуть как отражение условий самого рынка. Но если даже в малых группах, члены которых занимают идентичное положение в хозяйственном процессе, нет такой общности интересов, которая бы противопоставляла их всем другим группам, тем более не может идти речь о такой солидарности интересов в больших группах, члены которых занимают не идентичные, а просто сходные позиции в экономике. Если уж нет особой общности интересов внутри группы изготовителей хлопковой пряжи, ее не может быть у всех занятых переработкой хлопка или у прядильщиков и машиностроителей. Интересы прядильщиков и ткачей, интересы машиностроителей и тех, кто использует машины, весьма и весьма различны. Общность интересов возникает только при исключении конкуренции, например, у владельцев земли определенного качества и местоположения.

Теория, которая делит все население на три или четыре большие группы, ошибочно полагает всех землевладельцев единым классом с общими интересами. Никакой определенный интерес не соединяет владельцев земли, пригодной к возделыванию, владельцев лесов, виноградников, рудных месторождений или участков городской земли, если только им не приходится защищать право частной собственности на землю. Но как раз этот интерес характерен не только для землевладельцев. Тот, кто осознал важность системы частной собственности на средства производства, даже если он и не владеет ничем, должен защищать этот принцип так же, как собственник свое владение. У землевладельца же особые интересы возникают только в тех случаях, когда бывает затронута свобода приобретения и продажи собственности.