отзыв своих депутатов. [434*]
Это потребительская демократия. Производители сами по себе не имеют возможности выбирать направление производства. Для предпринимателя это столь же верно, как и для рабочего; оба должны покориться в конечном итоге желаниям потребителя. Иначе это и быть не может. Люди производят не ради производства, но ради тех благ, которые пригодны для потребления. В экономике с разделением труда производитель есть простой агент общества, и как таковой он должен ему покорствовать. Только потребителю дана власть командовать.
Предприниматель, таким образом, является не более чем надсмотрщиком на производстве. У него, конечно, есть власть над работниками. Но он не может использовать ее произвольно. Он должен употреблять ее в соответствии с требованиями той производственной деятельности, которая отвечает желаниям потребителей. Отдельному наемному работнику, чье понимание замкнуто узким горизонтом ежедневной работы, решения предпринимателя могут показаться произволом, капризом. С близкого расстояния нельзя охватить общую картину и план всей деятельности. Если распоряжения предпринимателя ущемляют сиюминутные интересы рабочего, ему эти решения представляются, конечно, необоснованными и произвольными. Он не понимает, что предприниматель работает в строгих рамках закона. Конечно, предприниматель волен дать полную свободу своим причудам: по капризу выгонять рабочих, тупо держаться за устаревшие процессы, сознательно выбирать неподходящие методы производства и позволять себе действовать вопреки запросам потребителей. Но ему приходится платить за это, и если он вовремя не остановится, то будет перемещен в результате утраты собственности на такую позицию, где больше не сможет вредить. Нет нужды в особых методах контроля за его поведением. Рынок следит за ним строже и точней, чем могло бы это делать любое правительство или другой общественный орган. [435*]
Любая попытка заменить это правление потребителей господством производителей абсурдна. Это бы противоречило всем целям производства. Мы уже рассматривали детально пример такого рода, причем самый важный для современных условий, -- пример синдикалистской экономики. Что верно для нее, справедливо и для всякой политики производителей. Бессмысленность стремлений достичь "экономической демократии" через создание институтов синдикалистской экономики становится ясной, если мы вообразим, что эти институты перенесены в область политики. Например, было бы демократичным, если бы от судьи зависело, как и какой закон применить? Если бы солдаты решали, кому и как командовать армией? Нет, судьи и солдаты должны подчиняться закону, чтобы государство не выродилось в произвольную деспотию. Лозунг "промышленное самоуправление" есть чудовищнейшее извращение природы демократии.
И в социалистическом обществе не рабочие отдельных отраслей решают, что следует делать в их области хозяйствования, но высшее государственное руководство. Если бы это было не так, мы бы имели не социализм, а синдикализм, а между этими двумя никакой компромисс невозможен.
Людям стараются внушить, что ради собственных интересов предприниматели ведут производство вопреки интересам потребителей. Предприниматели, не колеблясь, могут "создать или усилить потребность публики в вещах, дающих простое чувственное удовольствие, но при этом вредных для физического или духовного здоровья". Говорят, например, что борьба с пьянством, этой ужасной угрозой национальному здоровью и благополучию, затруднена противодействием "сплоченных интересов алкогольного капитала всем попыткам сократить алкоголизм". Привычка к курению не "расширялась бы так быстро среди молодежи, если бы не было экономической заинтересованности в ее распространении". "Предметы роскоши, всякого рода мишура и побрякушки, дрянные и непристойные публикации" сегодня "навязываются публике
