раздавались звуки боя.
— Тра-та-та… Тра-та-та… Тра-та-та… — строчил пулемет. Очень ловко это получалось у Яшки- адъютанта. Он заикался, когда говорил, а «тра-та-та» без запинки высаживал, как настоящий пулемет.
— Бах-бах, бабах! — залпом били пушки. Это Данилка отвечал Яшке.
— Ура! Ура-а-а! Бей золотопогонников! — раздавался боевой клич Хлястика.
Пацаны волтузили друг друга, сопели, кричали:
— Падай, ты убит!
И никто не хотел быть колчаковцем — только чапаевцами. Хлястик распределил роли. Сам он — Чапаев, Данилка — Петька Исаев, другим пацанам тоже были розданы звания чапаевских сподвижников. Когда надоедало сражаться, пели любимую песню Чапая.
начинал Хлястик.
Мальчишки в ответ орали, силясь перекричать друг дружку:
Книга обрывалась словами:
«Они шаг за шагом отступали к обрыву… Не было почти никакой надежды — мало кто успевал спастись через бурный Урал. Но Чапаева решили спасти.
— Спускай его на воду! — крикнул Петька.
И все поняли, кого это «его» надо спускать. Четверо ближе стоящих, поддерживая окровавленную руку, сводили Чапаева тихо вниз по песчаному срыву».
Дальше листов не было. Мальчишки несколько раз перечитали заключительные строки и заспорили: живой остался Чапаев или нет.
— Ясно, живой! — твердо сказал Хлястик. — Какие еще вопросы.
— Он же в руку ра-раненный, и через реку плыть на-надо, — резонно усомнился Яшка-адъютант.
— Ну и чо? — грозно спросил Хлястик. — И с одной рукой можно переплыть.
Тогда Данилка сказал, что в учебнике по истории написано: народный герой погиб в гражданскую войну. Данилку поддержали пацаны, которые слышали об этом или от отца с матерью, или тоже вычитали в учебнике.
— Меня раздражают ваши пыльные головы! — закричал Хлястик, сорвавшись на фальцет. — Как может погибнуть такой человек!
Но, видя, что образованная часть орды не поддается его мнению, что ученье-свет приносит на сей раз нежелательные плоды, стал хлопать орду по головам книжкой, приговаривая:
— Я выбью из ваших бараньих голов дурацкие мысли! Чапай остался живой! Он сейчас помощник у Ворошилова и Буденного. Кто у них помощник, знаете?
Пацаны не знали.
— Ну вот! — торжествовал Хлястик. — Не знаете и сопите в две дырки. — Не дав опомниться, сразил вопросом: — Помощник должен быть у Ворошилова и Буденного, раз они всей Красной Армией командуют? Должен или нет, я спрашиваю? У начальника станции и то есть помощник — в красной фуражке ходит, поезда отправляет. Видали?
Мальчишки видели помощника начальника станции, он действительно ходит в красной фуражке.
— То-то! — назидательно пробасил Хлястик.
— А чего тогда про него не пишут? — спросили мальчишки. — Про Ворошилова с Буденным пишут, и снимки есть на параде, а Чапая нету?
— А это про кого? — потряс книжкой Хлястик. — Про Машу-дурочку?
— В газетах и по радио? — наседали пацаны.
— Военная тайна, — нашелся Хлястик и значительно прищурил глаз. — Не про всех можно писать.
В один из дней на крыше появился запыхавшийся Яшка-адъютант и выпалил:
— Па-пацаны! «Ча-чапаева» привезли! Айда смо-смотреть!
Гурьбой повалили в кино. Всем страсть как хотелось увидеть своими глазами — жив остался Чапаев или нет.
Молчаливые вышли они после сеанса — погиб Чапаев, утонул в Урал-реке. Хлястик поддал пустую консервную банку и решительно заявил:
— Брехня все это! Выплыл он! Должен выплыть! — И предположил: — Может, ленту не всю привезли или оборвали, сапожники?
Двинулись к будке киномеханика, чтобы удостовериться: всю ленту привезли или нет.
— Всю, — ответил хмурый механик, закрывая будку на замок. — А что это за комиссия голоштанная явилась?
Когда он уразумел, что именно надо ребятам, сказал:
— Вы что, чокнутые? Не знаете, что Чапаев погиб?
— Сам ты чокнутый! — в отчаянии заорал тонким фальцетом Хлястик. — Разве могут такие люди погибать! Сапожник, пыльная голова!
— Но-но! — взревел киномеханик. — Я тебе покажу — «пыльная голова». А ну, катитесь отсюда, фулиганье, а то я вас!..
Мальчишки покатились.
— Ни шиша он не знает, фраер! Ему телятам хвосты крутить, а не кино показывать! — заявил Хлястик, зло погрозил кулаком в сторону клуба, отвесил оплеуху подвернувшемуся под руку Яшке-адъютанту и ушел.
Три дня на крыше не появлялся. Каждый день ходил в кино — ждал: может, выплывет Чапаев. А когда снова пожаловал на крышу, то, как всегда, сказал:
— Здравствуйте! Я — Чапаев!
Он вытащил из-за пазухи синюю обложку, на которой золотом было написано: «Фауст» и нарисован мужчина в старинном одеянии, а рядом с ним хвостатый черт.
— Тут про какого-то черта стишки были. Фауст его звали. Надо Василь Ивановичу обложку сделать.
Он сам ловко срезал бритвочкой прежнее название на обложке, а Данилка аккуратно написал печатными буквами новое. Перед этим возник спор — как назвать книгу. Хлястик прекратил базар:
— Ша! Назовем ее «Здравствуйте! Я — Чапаев!».
И, поджав губы, с вызовом оглядел пацанов. Никто не решился перечить. Они склеили листочки, которые выпадали. Яшка-адъютант нарисовал картинку Сломихинского боя, где Чапаев несется на коне и бурка развевается у него за плечами. Хлястик вставил в самый конец книги чистый листок и собственноручно написал: «Чапаев остался живой! Никакая пуля его не взяла! И никогда не убьет! Здравствуйте! Я — Чапаев!» Написал, посмотрел на всех, вздохнул:
— Нельзя, чтоб такие люди помирали.
Мальчишки согласились — им тоже хотелось, чтобы Чапаев остался живой.
