И вновь колыхнулась, вновь зашумела толпа собравшихся на Тверской зевак! Только сейчас, в эти самые мгновения, многие из присутствующих заметили вторую машину, выкатившуюся оттуда же, из Леонтьевского переулка. Это был черный внедорожник… Водитель джипа в точности повторил маневр синего «фольксвагена»! Разве что проделал он этот сумасшедший, смертельно опасный номер с некоторой задержкой. «Фолькс» уже удалялся по Глинищевскому, когда за ним, в промежуток между катящими по Тверской махинами СПУ и столь же внушительных размеров парой транспортно-заряжающих машин маханул черный джип!..
– Сотник… мать твою! – заорал старший коллега. – Рехнулся?! Ты же нас чуть не угробил!!!
– Нормально… уже проскочили!
– Да куда же ты прешь?!! Нас сейчас протаранят!! Или свои же палить по нам начнут!!!!
– Я что-то не слышал, чтобы Центральная отменила приказ, – сказал Сотник, переключая коробку передач. – А вы, коллега, снимайте на камеру, не отвлекайтесь на пустяки! Сейчас мы их нагоним.
Сотник прибавил газу, едва только перед ним открылось свободное пространство!.. Он успел увидеть корму микроавтобуса; транспорт, как показалось, мчал со скоростью, намного превышающей дозволенную!
А уже в следующий миг стало происходить нечто странное, если не сказать иначе –
Одномоментно – и внезапно! – исчезли видимые очертания окружающих предметов. Стерлись силуэты строений; погасли электрические огни. Пропали также все городские шумы, обрезало все звуки, включая звук работающего на максимальных оборотах движка.
Единственное, что он, Валерий Сотник, сейчас слышал, единственное, что не давало оснований предположить, что он оглох, что он целиком и полностью лишился слуха, попав в полосу – или в зону – этой аспидно-черной темени, было его собственное учащенное дыхание…
Дышать, кстати, было так же трудно, как если бы он находился на высокогорье, в зоне разреженного воздуха.
Руки по-прежнему сжимали руль внедорожника; шестое чувство подсказывало, что они все еще движутся. Он даже ощущал легкую тряску. Его пылающего лица коснулось прохладное – и почему-то пахнущее мятой – дуновение воздуха. То, в чем они сейчас передвигались, определенно, не было пустотой, не было космическим вакуумом.
Впереди, по другую сторону лобового стекла, не близко, но и не далеко, вдруг появилась светящаяся точка. Затем вспыхнули в разных местах еще несколько!.. Они, эти мерцающие и быстро перемещающиеся светлячки, смахивают на искры раздуваемого ветром костра. А еще на звездный дождь; а еще на слетающихся отовсюду на золотую пыльцу пчел…
И вот уже целый рой их теперь кружится в расширяющемся к верху огненном вихре! И не где-нибудь, а у самого бампера несущегося невесть куда в темноте внедорожника!
Не успел Сотник толком сообразить, что бы это значило, – равно как не успел по-настоящему испугаться – как вихрь распался, разделился на отдельные лоскутные фрагменты!.. В эти мгновения спецслужбист не столько управлял машиной, сколько изо всех сил держался за руль – так, как держится утопающий за соломинку!.. Теперь уже, после того, как сначала образовался, а затем и распался у него на глазах вращающийся огненный куст, темнота вокруг не была непроницаемой глазу. Более того, уже вскоре Валерий мог наблюдать уходящий куда-то вдаль – и, как показалось, прожигающий саму эту темень, как пламя – бумагу – сдвоенный золотисто-оранжевый след.
Несмотря на диковинную цветовую гамму, Сотник не сомневался, что то, что он видит сейчас, является ни чем иным, как автомобильной колеей, следом, оставленным транспортом, за которым он столь безоглядно, столь безрассудно бросился в погоню.
Руки, голова, все тело налились свинцом. В салоне сделалось нестерпимо жарко. Коллега, сидящий в кресле пассажира, с того момента, когда они попали в полосу мрака, не произнес ни слова; Зимин вообще никак и ничем себя не проявил. Не было сил ни говорить, ни даже повернуть голову, чтобы удостовериться, что его сослуживец на месте, что он в сознании, ну или хотя бы – жив.
Преодолевая нахлынувшую слабость и дурноту, Сотник убрал ногу с акселератора; затем нажал на тормоз и одновременно дернул «ручник».
– Вот это да! – ахнул мужчина. – Сына, ты видел?! Вот же психи!.. За такие дела надо сразу к стенке ставить!
– Я все видел, Па! – звонко крикнул мальчишка (сидя на плечах у отца, он отчаянно крутил головой по сторонам, стараясь не пропустить ничего интересного). – Гляди… за ними в погоню менты поехали!! Их поймают, да?
– Не «менты», а полиция, – поправил сынишку отец. – Поймают, не сомневайся! Центр почти весь перекрыт… Куда они денутся, эти лихачи!
У них на глазах полицейский «форд», тот, что стоял у обочины ближе к «их» стороне улицы, резко тронулся с места! Осветившись сполохами проблесков, с включенной сиреной, помчался вслед за нарушителями!.. По Тверской, по свободному пространству дорожного полотна, вдоль обочины – параллельно военной колонне – с включенными сиренами и маячками к повороту в Глинищевский устремились еще три машины!
Мужчина на короткое время отвлекся; опустив голову, стал смотреть на экранчик, проверяя, оценивая, что именно он успел заснять в этой суматохе. Плечам вдруг стало легко; но молодой папа даже на это обстоятельство не обратил никакого внимания.
Он еще несколько секунд вглядывался в экран цифровой камеры, гоняя «скроллером» заснятые картинки туда и обратно. На последнем по времени отснятом им кадре запечатлен танк Т-90… Лоб прорезала поперечная морщина; он хотел что-то сказать, но мысль, казавшаяся ему чрезвычайно важной, вдруг ускользнула, растворилась среди сизых дымков, которые оставляли после себя катящие по Тверской к Манежной и Красной площади массивные военные транспорты…
Мальчишка стоял рядом с родителями. Приоткрыв рот, широко распахнув глаза, он смотрел через прутья щитов ограждения на проносящиеся мимо их «зрительского места» боевые машины. Он только что видел нечто яркое, интересное, даже захватывающее… А потому вновь пытался выискать глазами то, что привлекло его внимание.
Но та картинка, которая только что была в его голове, быстро распалась, растворилась, как растворяется горстка соли в океане воды. Нечто похожее случается, когда ты просыпаешься, а сон быстро улетучивается; и вот ты уже не можешь вспомнить ровно ничего из того, что только что, казалось бы, целиком занимало твою голову.
Обнаружив, что в руке у него эскимо – а он-то думал, что уже доел мороженое! – мальчуган принялся торопливо слизывать с палочки шоколадно-пломбирную смесь.
– Саш, а Саш! – молодая женщина дернула мужа за рукав куртки. – Возьми сына на руки… он же ничего не увидит!
– Пусть сначала мороженое доест!..
…По Тверской к проезду на Красную площадь катила военная техника. «Тридцатьчетверки» уже выехали на брусчатку главной площади страны. Мимо граждан, расположившихся близ московской мэрии и памятника Юрию Долгорукому, мимо сотрудников полиции, следящих за безопасностью и порядком, проследовал хвост колонны. Десятки, или даже сотни людей, только что, казалось бы, наблюдавших воочию некую явно нештатную ситуацию, лишь чудом не приведшую к жертвам, теперь уже никому и ничего не смогли бы рассказать об этом странном эпизоде. Да и было ли это
Мужчина в строгом темном одеянии, выдающем в нем служителя культа, посмотрев на наручные часы, зафиксировал точное время проезда редакционного транспорта. Выждав минуту или две, он выбрался из толпы и неспешно зашагал в ту сторону, откуда недавно в сопровождении «хвоста» вынеслась служебная машина Московской редакции.
Он думал о том, что у каждого события есть свои истоки, своя первопричина.
