Они отведали восхитительные блюда праздничного ужина, воздав хвалу мастерству Филиппа, а потом, когда мистер Оукс ушел и Серинис уже собиралась удалиться в свою каюту, Бо остановил ее и попросил задержаться еще на минуту. Заметив, как насторожилась жена, Бо объяснил, что хочет преподнести ей подарок, который он не решился показать в присутствии помощника. Сдерживая чувства, Серинис едва заметно кивнула. Едва войдя в каюту капитана, она ощутила стремительно нарастающее желание. Оно было так велико, что ей захотелось плакать. Серинис поняла: несмотря на все старания, выбросить из сердца Бо Бирмингема ей не удалось. Всем своим существом она стремилась к знакомому уюту его каюты и объятий. Бо вынул подарок из шкафа, и Серинис застыла в напряженном ожидании. Оказывается, опасаться ей следует прежде всего самой себя!
Бо поставил перед ней покрытую затейливой резьбой шкатулку розового дерева и вынул из нее пару нефритовых статуэток. Более изящных вещиц Серинис видеть не доводилось. Она понимала, сколько стоит такое сокровище, и сочла, что принимать столь дорогой подарок от человека, с которым скоро расстанется навсегда, неудобно.
— Они прекрасны, Бо, но вряд ли я смогу принять их. Бо поднял фигурку, изображающую мужчину, внимательно оглядел ее и произнес:
— Мне объяснили, что это изображения легендарных влюбленных, которые преодолели множество бед и наконец сочетались узами брака. По-моему, мадам, мой подарок весьма уместен. Я буду огорчен, если вы откажетесь принять его.
— Когда-нибудь вы женитесь, — пробормотала Серинис и чуть не разразилась слезами. Неужели Бо и вправду когда-нибудь будет принадлежать другой? — Почему бы вам не подарить их своей жене?
— Я и дарю их жене, — возразил Бо, не сводя с нее глаз, — и буду польщен, если она примет мой дар.
Нежность в его глазах обезоруживала, и Серинис опасалась, что ее сердце не выдержит. Как хочется прижаться к его телу и в порыве облегчения положить голову на грудь! Он наверняка с радостью примет ее в объятия… а потом сломит ее волю страстными поцелуями. Не доверяя себе, она сбивчиво поблагодарила Бо и торопливо ушла, ища спасения в своей каюте, где провела бессонную ночь.
Новый приступ морской болезни заставил Серинис проводить дни напролет в уединении каюты, но хотя она старалась не забывать о еде, ее не покидало странное ощущение усталости. Ей не хватало сил, чтобы рисовать. Большую часть времени она спала, иногда просыпалась лишь с приближением вечера. Заметив это, Билли сообщил о своих опасениях капитану, но когда Бо спустился в каюту, чтобы лично пощупать лоб Серинис, она заверила его, что долгое плавание наскучило ей и потому она старается как можно больше отдыхать. Она с уверенностью заявила, что в Чарлстоне вновь повеселеет и что не нуждается в присмотре сиделки. Бо нехотя выслушал жену и оставил в одиночестве, о котором она так мечтала.
С тех пор Бо принялся издалека наблюдать за Серинис. Их пути часто пересекались. Тщательно скрывая истинные чувства, они обменивались парой вежливых замечаний или кивали друг другу. Однажды, когда Билли принес Серинис поднос с ужином и оставил дверь открытой, Бо остановился возле нее по пути в свою каюту. Как обычно, он излучал жизненную силу и здоровье, но синие глаза смотрели настороженно.
— Как вы себя чувствуете, Серинис? — учтиво осведомился он.
— Отлично, капитан, благодарю вас. А вы? — весело отозвалась Серинис, стараясь подтвердить свои нарочито бодрые слова.
Бо задумчиво пожал плечами, вглядываясь в бледное лицо Серинис. В последнее время она слишком часто грустила, а ее принужденные улыбки не вязались с деланным щебетанием. Несмотря на свои наблюдения, Бо не решался потребовать от нее правды.
— А вы здоровы, капитан? — повторила она свой вопрос, считая минуты до того, как дверь за спиной Бо закроется и она вновь обретет способность дышать.
— Разумеется, мадам, — наконец ответил он, а затем после продолжительной паузы добавил: — Если вам что-нибудь понадобится, не стесняйтесь обращаться ко мне, хорошо?
— Меня опекают Билли и Филипп, капитан. — Серинис развела руками. — С какой стати я должна беспокоить вас по пустякам? У вас и без меня слишком много дел.
Бо уловил фальшь в ее голосе, но не ответил и поспешно удалился к себе.
В последующие недели Серинис стала чаще выходить на палубу — прежде всего для того, чтобы развеять беспокойство Бо. Стоя на палубе, она смотрела на море, приказывая себе не искать мужа взглядом. В присутствии Бо она заставляла себя думать о чем угодно, только не о нем. Она утешалась мыслью, что едва вдалеке появится земля, ее пытке придет конец, и желала, чтобы плавание поскорее завершилось. И вот в морозный зимний день, ближе к вечеру, почти через три месяца после отплытия из Лондона, ее желание исполнилось.
Глава 11
«Смельчак» приблизился к гавани Чарлстона в час утреннего прилива в конце января. С первым лучом солнца Серинис вышла на палубу и напрягла зрение, силясь рассмотреть город сквозь туманную дымку, окутавшую побережье. Морские птицы с криком проносились над головой, ныряли вниз, к пенным гребням волн, бьющихся о борт судна. Какой контраст представляло собой их оживление в сравнении с отчаянием Серинис!
Солнце поднялось над горизонтом, и туман развеялся. Серинис поплотнее запахнулась в бархатный плащ, не желая уходить в душную каюту. Вместо эйфории, которую она надеялась ощутить, она испытала лишь облегчение — оттого что плавание завершилось. Тем не менее она радовалась виду белых песчаных пляжей по обе стороны от входа в гавань Чарлстона. Глубоко вздохнув, она вдохнула аромат необозримых кипарисовых и мангровых лесов, подступающих к берегу.
Как же она истосковалась по родине! Серинис не сознавала этого, пока перед ней не появилась знакомая земля. Потрясение, вызванное смертью родителей, и благодарность к Лидии на время заставили ее забыть о Южной Каролине, оттеснили воспоминания о ней. А теперь они вновь ожили, наполняя Серинис удивительным спокойствием. Она и вправду совершила долгое путешествие — только не через океан, а через годы своей жизни. Наконец оно закончилось, и вскоре ей предстояло вновь ступить на твердую землю, начать новый путь, попытаться примириться с собой. «
Знакомое ощущение нахлынуло на Серинис — она разгадала его безошибочно и затаив дыхание обернулась. Бо был в кепке, в которой Серинис уже давно привыкла видеть его. Она сидела набекрень, ветер развевал выбивающиеся из-под нее пряди. На плечи Бо набросил плащ, и Серинис решила, что он выглядит как обычно неотразимо. Сердце вновь затрепетало в ее груди, отзываясь на близость мужа.
— Похоже, вам грустно. — Бо подошел поближе и облокотился о борт. — Не рады возвращению на родину?
— Рада, конечно, — ответила Серинис и попробовала улыбнуться. — Но не могу не чувствовать себя здесь чужой. — Она отвела взгляд и устремила его в сторону быстро приближающегося берега. — Интересно, что изменилось здесь за эти годы? Узнаю ли я город, где так часто бывала?
— По-моему, узнаете его без труда, мадам. Он почти не изменился.
— Надеюсь.
Понимая, что среди жителей города она наверняка почувствует себя чужой, Серинис испытала страх, но попыталась прогнать его. Дядя наверняка будет рад ее возвращению, но он всегда был отшельником и предпочитал компании друзей общество книг. А что касается знакомых самой Серинис, за прошедшие годы они успели вырасти, заняться делом, некоторые обзавелись супругами и даже детьми.
Да ведь и она теперь замужняя дама! Серинис растерянно принялась поправлять пышные складки юбки, но застыла, заметив любопытный взгляд Бо.
— В Чарлстоне вас встретят родные? — нервозно спросила она, надеясь, что ветер охладит ее пылающие щеки.
Когда-то Бо видел, как крохотный котенок, столкнувшийся со сворой собак, держался с той же отвагой, которую сейчас выказывала его жена. Пожав плечами, он ответил:
— Поскольку сейчас почти все мои родные в Хартхейвсне, они вряд ли узнают о прибытии корабля. Как только я покончу с делами, отправлюсь навестить их и отвезти подарки. Мама сердится, когда я забываю известить ее о своем возвращении.
— Мистер Оукс говорил, что вас ждут в городе и что обычно вас встречает целая толпа торговцев,
