Лепски подошел к двери, распахнул ее ногой и прижался к стене.
Все было тихо. Держа перед собой револьвер, Лепски осторожно заглянул в комнату. Из-за открывшейся двери в коридоре стало светлей.
— Черт! — воскликнул Лепски и вошел внутрь. — Оставайся на месте!
Но я подвинулся вперед, чтобы заглянуть в комнату.
На полу лежал мальчик-индеец, на вид ему было лет четырнадцать. На нем были грязные белые брюки и сандалии. Майка пропиталась кровью, кровь запеклась и на лице. По его широко открытым остекленевшим глазам было ясно, что он мертв.
— Взгляни сюда, — позвал меня Лепски и направил фонарь в темный угол.
Прислонившись к стене, сидел Пит Левински, сжав в руке пустую бутылку виски. Его лицо представляло собой кровавое месиво. Над переносицей я рассмотрел дырку от пули.
— Найди телефон и дай знать в полицию, — скомандовал Лепски. — Я останусь здесь.
Выбежав из дверей и пересекая двор, я с величайшим облегчением думал только об одном: бедняга Пит Левински уже ничего не сможет рассказать Лепски.
Было уже больше десяти вечера, когда я отпер дверь своей квартиры, зажег свет, повернул ключ в замке, закрыл дверь на засов, прошел в комнату и рухнул в кресло. Я купил по дороге сандвичи с мясом, но есть мне не хотелось. Надо было подумать.
Пит говорил, что приставит к Джошу шайку знакомых мальчишек. Мальчик-индеец с простреленной головой, очевидно, был одним из них. Вероятно, Джонс его заметил, выследил, пришел вместе с ним к Питу и застрелил обоих. Этот вывод меня не вполне устраивал, но что поделаешь, за неимением другого приходилось довольствоваться им. Во всяком случае, вид убитых яснее ясного доказывал, что, как и утверждал Колдвэлл, Джонс и Поффери смертельно опасны.
Но в моем мозгу, словно большой вопросительный знак, торчала Нэнси-Хэмел. Каким образом она оказалась связанной с Поффери? Я не сомневался, что она ему помогала.
Затушив сигарету, я закурил следующую. Я так и сделал, ломая голову, не в силах ничего понять, когда кто-то позвонил в дверь.
Я вышел в прихожую открыть дверь. На пороге стоял Лу Колдвэлл, я посторонился, приглашая его войти.
— Увидел у вас свет, — пояснил он. — Что вы думаете об этих убийствах? Они вам о чем-нибудь говорят?
— Ни в малейшей степени. Как насчет выпить?
— А почему бы и нет?
Он вышел в гостиную и уселся, вытянув длинные ноги:
— На набережной поднялся такой переполох, что я о Поффери уже и расспрашивать не стал. Завтра, когда все немного затихнет, отправлю в порт на разведку нескольких наших ребят.
— По-моему, если Поффери и был здесь, то смылся, — сказал я, наливая Колдвэллу неразбавленное виски.
— Я все же порасспрашивал в порту, пока туда не примчалась чуть ли не вся городская полиция. Никто Поффери не видел. Может, завтра сообщат что-нибудь из Нассау.
— Ручаюсь, что он там.
Колдвэлл отпил полстакана, вздохнул, потом осушил стакан до дна.
— Как вам показались эти двое убитых, Барт? Я их хорошо рассмотрел. Это дело рук профессионала. Два выстрела — два трупа. Почерк — Поффери. Вот я и думаю, какая тут связь? Вам ничего в голову не приходит?
— Нет, скорей всего кто-то затаил на Пита обиду, — предположил я. — Он же в свое время раскрыл банду торговцев наркотиками. Вот, наверно, они и свели с ним счеты.
— А мальчишка при чем? Я пожал плечами:
— Свидетель?
Колдвэлл подергал себя за нос и зевнул:
— Ладно, пусть Лепски разбирается, это его забота. Мое дело — Поффери.
Мне до смерти надо было выпытать у него хоть какие-то сведения:
— А что известно о его жене? Давайте-ка я плесну вам еще.
— Нет, спасибо. Мне сегодня еще работать. Ну что сказать? Я и сам хотел бы узнать о его жене хоть что-то. Попросил Вашингтон прислать мне ее фото из досье. Я вам его покажу. Вы все равно здесь толчетесь, вдруг увидите ее, а может, и на него налетите.
— А дело-то на нее есть?
— Почти никаких данных. Пока она не вышла за Поффери, она называла себя Лючия Ламбретти. Итальянские полицейские проверили и установили, что это имя вымышленное. Она появилась на горизонте внезапно, примерно полтора года назад, — никто не знает откуда — и тут же снюхалась с Поффери. В Италии их поймали, когда они пытались ограбить банк. Он удрал. Ее продержали некоторое время, успели сделать фотографию, снять отпечатки пальцев — и все: она сбежала. Кто-то передал ей в камеру револьвер, она прикончила двух караульных — и только ее и видели. — Колдвэлл посмотрел на часы. — Ну, мне пора. Пока. — И он ушел.
Заняться мне вроде было нечем, оставалось только лечь спать. Договариваться о встрече с Бертой было уже поздно. Так что я дожевал свои сандвичи с мясом, не переставая думать о Пите Левински: неужели его пристрелил Джош Джонс?
Мне было жаль Пита, я ему симпатизировал. Налив себе еще, я отправился в спальню. Кровать казалась такой одинокой! Я подумал было, не пригласить ли все же Берту составить мне компанию, но тут же решил, что слишком поздно. Хотя, может быть, и стоило попробовать. Я вернулся в гостиную и уже взялся за телефон, как вдруг тихонько звякнул дверной звонок.
Как раз перевалило за полночь. Я подошел к дверям, накинул цепочку и слегка приоткрыл дверь так, чтобы меня не было видно. В прошлом месяце в нашем доме притаились грабители, и кое-кому из жильцов досталось. Мой сосед до сих пор лежал в больнице.
— Кто там? — спросил я.
— Я — помощник Пита, — ответил мальчишеский голос, и по мягкому акценту я понял, что мой посетитель — индеец.
Закрыв дверь, я снял цепочку и впустил гостя. В прихожую, обогнув меня, прошмыгнул худенький мальчонка лет тринадцати, с густой гривой черных волос. На нем был белый тренировочный костюм. Лицо блестело от пота, и он едва переводил дыхание. Я запер дверь и велел ему пройти в комнату. Он с любопытством оглядывал гостиную.
— Как тебя зовут, сынок? — спросил я, опускаясь в кресло.
Все еще озираясь, паренек пожевал нижнюю губу и обратил на меня черные глаза:
— Джой. Я работаю на Пита.
— Ты слышал, что с ним стряслось?
Джой сглотнул, и его грязные руки сжались в кулаки.
— Просто не верится, — сказал я. — Ну садись.
Он заколебался, потом примостился на краешек стула напротив меня.
— Почему ты пришел сюда, Джой?
— Мы с Томом братья…
— Том — это тот парнишка? Он снова сглотнул и кивнул.
— Сочувствую тебе, Джой. Всей душой сочувствую, поверь мне.
Лицо у него затвердело, глаза сузились.
— Сочувствием не поможешь, — выдавил он хрипло.
— Это я понимаю. Так зачем же ты пришел? Джой провел кончиком языка по пересохшим губам:
— Вы ведь заплатили Питу двадцать баксов, чтобы он следил за Джошем Джонсом. Верно? Мне стало не по себе.
— Ну?
— Пит велел следить за Джошем мне и Тому. Пит сказал: разузнаем что-нибудь, вы заплатите еще. Пит был честный. Он сказал, что деньги мы разделим на троих.
