ближайшим покупателям. И им не придется прокладывать канал по землям Олдриджей и их соседей.
— Потому что Финч, твой преданный управляющий, предложил канал, и эта мысль застряла у нас в голове, — ответил Алистер.
— Насколько я понимаю, мисс Олдридж одобряет этот план? — помолчав, спросил Горди.
— Это будет сюрприз. Своего рода свадебный подарок. Я не хотел говорить ей об этом, пока не заручусь твоей поддержкой. Я пообещал Мирабель решить эту проблему — и решил.
— Разумеется, я буду в этом участвовать. Хорошо, что мисс Олдридж не разозлилась на тебя за мое дурацкое поведение. — Гордмор сорвал с себя галстук, отбросил в сторону, взял другой из стопки аккуратно сложенных галстуков, лежавших на столике возле зеркала. Снова положил его и повернулся к Алистеру.
— Кар, я должен попросить у тебя прощения.
— Ты уже попросил. Вчера в Гайд-парке.
— Нет, это я умолял мисс Олдридж простить меня. Но все неприятности начались потому, что я не верил в тебя. Моя сестра без конца твердила о том, как сильно ты изменился после Ватерлоо, и почти убедила меня в том, что ты не в своем уме. Она болтала о какой-то злокачественной меланхолии, а я не знал, что ей возразить. После Ватерлоо ты, казалось, утратил всю свою страсть и энергию. Едва замечал женщин, хотя они сами вешались тебе на шею.
— Возможно, она была недалека от истины, — произнес Алистер. — Возможно, я и был подвержен меланхолии, но о «злокачественной» никогда не слышал. Она началась у меня не после Ватерлоо. Говорят, нечто подобное случается с бывшими солдатами и моряками. Причем некоторые так и не выздоравливают. Чего не скажешь обо мне.
Горди пристально взглянул на него.
— Нет, сегодня ты похож на того Кара, которого я всегда знал, а не на незнакомца, вернувшегося с континента.
— Понятия не имею, что со мной случилось. — Алистер пожал плечами.
— Угроза ампутации ноги любого может довести до нервного срыва, — сказал Горди.
— Я едва не умер от страха, — признался Алистер. Он никогда никому об этом не говорил. Даже Мирабель.
Горди и бровью не повел.
— Ты хорошо это скрывал, — сказал он. — Мне даже в голову не приходило. А я был в панике, меня даже начало рвать, и я испытал огромное облегчение, когда ты отказался от ампутации, хотя с моей стороны это было эгоистично. Ведь неизвестно, чем бы это могло кончиться.
— У тебя началась рвота? Правда?
— Это было страшнее, гораздо страшнее, чем сама битва. Там человек по крайней мере охвачен яростью боя. Черт возьми, мне не терпелось вытащить нас обоих из этого ада!
— А пила? — напомнил Алистер. — Помнишь пилу, покрытую запекшейся кровью?
— А санитары? — подхватил Горди, — Санитары, перепачканные кровью и еще черт знает чем. А зловоние?
— Если бы я мог, то убежал бы оттуда, визжа, как девчонка, — сказал Алистер, у которого камень с души свалился.
— А я бежал бы за тобой следом, визжа еще громче и пронзительнее. У меня ведь нет такого баса, как у тебя.
Несколько мгновений спустя они хохотали над воспоминаниями о том славном и ужасном дне. Да, Горди всегда был его самым дорогим другом, подумал Алистер.
Глава 21
Погода в день бракосочетания стояла великолепная. Жених проснулся рано, привел себя в порядок и мерил шагами спальню в Харгейт-Хаусе задолго до назначенного часа.
Кру снова посетило предчувствие.
— Почему, скажи на милость, у тебя не было предчувствия в тот день, когда пропал мистер Олдридж? — поинтересовался Алистер. — Почему оно появилось именно сегодня?
— Прошу прощения, сэр, — произнес слуга. — Может быть, оно ничего не значит и это просто предсвадебный невроз.
— Не ты женишься, Кру, а я.
— Конечно, сэр, но у нас меняются обстоятельства. Наше хозяйство больше не будет холостяцким. Меня очень тревожит белье. Вы с мистером Олдриджем по-разному относитесь к крахмалу. Он предпочитает слабо накрахмаленное белье. А главная прачка в Олдридж-Холле — весьма неприятная особа.
Алистер перестал шагать по комнате и уставился на слугу.
— Тебя пугает прачка? Кру кивнул.
— Мы будем жить в Олдридж-Холле лишь некоторое время, — сообщил Алистер. — А потом подыщем подходящий дом здесь, в Лондоне. И ты сам найдешь прачку, чтобы она крахмалила белье так, как тебе будет угодно. Уверен, мисс Олдридж устроит любой вариант. Однако в Дербишире, возможно, белье будет не таким накрахмаленным, как в Лондоне.
— Вы уверены, сэр? Ведь это значит, что придется вносить кое-какие поправки.
— Мне говорили, Кру, что при создании семьи требуется наладка и корректировка. Мисс Олдридж тоже придется внести в свою жизнь кое-какие изменения, найти в ней место для мужа. За последние десять с небольшим лет она привыкла решать все вопросы по собственному усмотрению. А теперь ей придется считаться с мнением отца и супруга.
У Алистера возникло подозрение, что ее отец уже вмешался в ход событий. Он бы не удивился, узнав, что между Олдридж-Холлом и Харгейт-Хаусом уже велись переговоры перед его прибытием в Дербишир в прошлом месяце. Лорд Харгейт, например, отнюдь не казался удивленным, услышав о предстоящем бракосочетании. Более того, он выглядел очень довольным, особенно при подписании брачного контракта.
Алистер женился на богатой невесте, то есть поступил именно так, как рекомендовал ему отец еще в ноябре.
— Не может быть, что они вошли в тайный сговор, — пробормотал Алистер себе под нос, в семнадцатый раз разглядывая свое отражение в зеркале. — Мирабель вскрывает всю отцовскую почту. То, что она не видела моего письма, было чистой случайностью.
Кру кашлянул.
— Я лишь хотел заметить, сэр, что некоторые письма попадают непосредственно в руки мистера Олдриджа. Они вкладываются в конверт, адресованный старшему садовнику. Леди Шерфилд время от времени прибегает к этому способу.
Леди Шерфилд, самая близкая подруга матери Мирабель.
Алистер оставил письмо мистеру Олдриджу на подносе вместе с остальными письмами, чтобы отец его отправил.
А отец, должно быть, вложил письмо в конверт, адресованный садовнику.
Значит, мистер Олдридж получил это письмо именно таким путем.
А потом ботаник ответил Алистеру в положительном тоне, всячески поощряя это начинание, хотя так же, как и его дочь, не желал, чтобы канал прошел по его земле.
В чем причина?
— Затевалось сватовство, — сказал Алистер своему отражению в зеркале.
— Вы что-то сказали, сэр?
— Меня сюда заманили, — сказал Алистер. — И устроили мне ловушку. Мой отец воспользовался представившейся ему возможностью. По-макиавеллиевски. — Алистер улыбнулся. — Слава Богу, что он это сделал. Иначе я бы никогда не встретился с Мирабель.
В дверь постучали. Кру открыл дверь.
Он вернулся с подносом в руке, на котором лежала записка с печатью лорда Шерфилда.
С гулко бьющимся сердцем Алистер прочел записку. И стремглав выбежал из комнаты.
