Били практически в упор, раскаленные свинцовые бичи разом стеганули по лобовому стеклу и боковой дверце со стороны водителя. В уши ворвалась дикая какофония звуков: не очень громкие, но частые и злые рыки автоматных очередей, дробный хруст стекла, металлический скрежет и пронзительный вой автомобильного сигнала — это опер с простреленной грудью и головой навалился всей тяжестью на руль.
Сотник коротко охнул — по голени правой ноги словно ударили раскаленных прутом. В следующее мгновение секануло по мочке уха, затем как острым скальпелем вспороло бок, кажется, пуля прошла по касательной… Мертвый коллега в эти гибельные мгновения служил для Сотника как бы щитом, раскаленный свинец входил в его тело с неприятным чмокающим звуком. — На пол! — хрипнул Сотник. — Лена, ложись!! Она всхлипнула судорожно: «Ой, мама, мамочка, родная…» Затем, подчиняясь животному инстинкту, нырнула вниз, пытаясь втиснуться в узкое пространство между сиденьями.
Нападавшим не удалось сразу довести дело до конца: «Волга» резко вильнула, из-за чего стрелки не смогли удержать ее под прицельным огнем, часть зарядов была потрачена вхолостую. К тому же оперативник, сидевший за рулем «Опеля», наконец сориентировался и, резко прибавив скорость, зацепил- таки корму легковушки. Удар получился не сильный, но стрелок, паливший через проем, на какое-то мгновение прекратил стрельбу, а сама иномарка неуклюже завихляла, затем выровнялась и стала уходить на бешеной скорости по Гагарина.
Очевидно, нападавшие не предполагали наличия еще каких-то активно действующих лиц, возможно, они не обратили особого внимания на следовавший за убэповской машиной «Опель». Смертельные челюсти разомкнулись, чем тут же не преминул воспользоваться старший опер УБЭП Сергей Сотник.
Двое прохожих, ставшие невольными свидетелями уличной разборки, на какое-то время оцепенели от ужаса. Прямо на их глазах «Волга», которую практически в упор расстреливали из автоматического оружия, на скорости примерно в шестьдесят кэмэ резко вильнула вправо, перевалив через невысокий бордюр, затем, опасно накренившись на крутом вираже и едва не задев киоск «Роспечати», влетела в прогал между двумя трехэтажными строениями…
— Дави на тормоз! — скомандовал Бушмин. — Не хрен за ними гоняться! Разворачивайся! Давай во двор, вслед за «волжанкой»… Вызывай подмогу по рации! И «Скорую» не забудь!
— Ты мне поможешь, приятель?
В голосе оперативника просквозили нотки растерянности, чувствуется, что парню не часто доводится бывать в подобных переделках.
— А я что, по-твоему, делаю? — огрызнулся Бушмин. — Эти вряд ли вернутся, но все равно держи ушки на макушке!
…Подобные упражнения были Бушмину не в диковинку: и десяти минут не прошло, как он наложил Сотнику жгут повыше колена-у него была раздроблена голень правой ноги, — потом законопатил при помощи двух самодельных тампонов простреленный бок — рана была достаточно серьезной. Сделал обезболивающий укол, благо в «Опеле» сыскалась полностью укомплектованная аптечка.
— Ну как ты, Михалыч? Вижу, держишься молодцом… Он оторвал кусок бинта и стал вытирать им окровавленные пальцы. Водилу не стали трогать, он так и остался на своем месте. Опер, правда, высказал опасение, что изрешеченная пулями «волжанка» может полыхнуть в любой момент, но Бушмин обложил его Матом и посоветовал поменьше смотреть американские боевики. Во дворе уже собрались несколько зевак, но они пока опасливо Держались на почтенном расстоянии.
В голове у Бушмина царил суматошный хоровод. Что дальше? Вот-вот должны подъехать менты. Встреча с ними при любом раскладе не сулит ничего хорошего. Могут наведаться и «недобрые люди», чтобы довершить начатое, хотя такое маловероятно… Дождаться ментов и «Скорую»? Или в темпе определить Филина в «Опель» и отвезти его в ближайшую больницу? Но он, мягко говоря, против. Ругается матерно, хотя сам едва-едва в сознании. Требует, чтобы они немедленно убирались на какой-то там объект…
М-да… Так вот кто, оказывается, проживает в девятиэтажке на Артиллерийской… Что и сказать, неожиданный поворот…
Филин прав, Розановой здесь нельзя оставаться. Два покушения подряд! Скоро здесь будет целая прорва народу, и в третий раз у н и х может получиться, не здесь, так в ментовке достану т. То же самое касается и Кондора.
Возле них присел на корточки оперативник.
— Ну что, — Бушмин повернул к нему голову, — где подмога?
— Уже выехали, сейчас будут.
— Ну у вас и контора, блин! — Бушмин покрутил головой. — Пока ваши расчухают, нас здесь могут уже пару-тройку раз грохнуть. Я на минуту…
Он распахнул настежь заднюю дверцу «Опеля».
— Выходите.
Подав руку, он помог молодой женщине выбраться наружу.
Всмотрелся внимательно в ее бледное, но все же чертовски привлекательное лицо, вздохнув, покачал головой. Надо же, какие причудливые узоры порой плетет судьба.
— Поднимите руки.
Розанова действовала, как автомат. Она практически не воспринимала окружающую действительность. Чего он хочет? И кто этот рослый парень? Какой у него твердый и в то же время изучающий взгляд… Где-то она его уже видела, но где?
— Можете опустить. Немного голова кружится, да? Ничего, это пройдет…
— Ч-что… Что вы делаете? — слабым голосом спросила Розанова, ощутив на себе сильные мужские руки.
— Пытаюсь понять, зацепило вас или обошлось… Нигде не болит? Ну и ладненько.
Он усадил молодую женщину обратно в «Опель».
— Все будет тип-топ… Лена. Сейчас вас отвезут в безопасное место.
Он присоединился к мужской компании.
— Фил… Сергей Михалыч прав, — сказал он, нахмурившись. — Вот что, опер… Прыгай в тачку, и езжайте-ка вы с Розановой на объект.
—А ты?
— А я пока здесь покараулю… Есть у нас такое железное правило; «Морпехи своих раненых на поле боя не оставляют…»
Глава 13
Убедившись, что Сотник попал в руки своих коллег-ментов, а одновременно с двумя ментовскими машинами примчала и карета «Скорой», Бушмин, что называется, дал тягу.
Выполняя инструкции Филина, он утопил «вальтер», зашвырнув его в заболоченное озерцо. Чей это ствол и почему следовало экстренно от него отделаться. Сотник не сказал. А Бушмину и до лампочки, у него своих секретов хватает. Раз попросил, значит, так надо. Почему не уважить просьбу хорошего человека, к тому же раненого героя?
О микрокассете, на которой записан их с Филином базар, Бушмин сам вовремя вспомнил. Выщелкнул ее из диктофона и тоже изничтожил, зарекшись впредь давать подобные «интервью».
Вот так дела… Надеялся разжиться у Сотника информацией, выведать у хитрого мента, кто те «серьезные» люди, что проявляют живой интерес к личности Андрея Бушмина, какого они рода-племени, в каком звании состоят, в какой конторе служат и чего, в сущности, добиваются… А вместо ясных исчерпывающих ответов заполучил пару-тройку новых ребусов. И еще за малым сам не влип…
Мысли о Розановой он гнал из головы. Потом как-нибудь на досуге обо всем этом подумает. Да и кто она ему? Черт его знает… Нет ответа, и все тут.
Пока суть да дело, сгустились чернильные сумерки. Перебежав проезжую часть улицы под самым носом дребезжащего всеми своими дряхлыми сочленениями трамвая, Бушмин вышел к Дому офицеров. Пройдя неторопливой походкой еще квартал, отыскал скромную вывеску кафе, вошел внутрь.
Прозондировав глазами и прочими органами чувств небольшое помещение на предмет присутствия в нем подозрительных типов, он уселся в дальний закуток. Война войной, а обед, вернее ужин, строго по расписанию…
Сделал официантке заказ. Дождался, пока она принесет ему крепкий горячий кофе. Закурил. И стал в
