Иными словами, Бушмин не был профаном в этих вопросах. И Каратаев этот, кстати, тоже довольно смышленый парнишка. Очень точно он подал реплику насчет расстояния.
Какие напрашиваются из всего этого выводы?..
Существовало три варианта ответа.
Вариант первый. По «блоку» работал снайпер, имеющий при себе высокоточное оружие класса «AW» или отечественного производства «В-94». И вдобавок укомплектованный классной оптикой.
Вариант второй. Каратаев фантазирует, возможно даже, врет умышленно. В действительности же все произошло как-то иначе.
Вариант третий. Стреляла та самая снайперша, которую трое контрактников – пока не понятно, с какой целью, – держали под замком в зиндане. «Работала» она из украденного ею у местных ротозеев «СВД», с дистанции в семь с половиной сотен, пользуясь при этом штатной оптикой «ПСО-1».
Если это действительно так, то дело худо. Потому что воплотить в жизнь «вариант № 3» способен лишь элитный профи, а таких спецов по обе стороны фронта еще надо поискать.
– А ты, часом, не врешь, Каратаев? Откуда ты вообще взял, что снайпер стрелял с точки, которую ты мне показал?
– А че мне врать? – пожал плечами боец. – У меня и доказательства имеются.
Покопавшись во внутреннем кармане бушлата, он вытащил три стреляные гильзы. Передав офицеру свои находки, принялся давать объяснения:
– Наших подстрелили позавчера утром… В тот же день, ближе к вечеру, увезли командира, одного нашего пацана, ну… и трупы, само собой, забрали… Вчера до обеда появился новый командир, а с ним еще несколько бойцов. Так вот… Командир сказал, что надо вдоль траншеи, откуда снайперша била, выставить противопехотки, чтобы, значит, закрыть этот участок. А мы тут и без того всякого-разного понаставили, так что мне пришлось идти с новенькими как бы проводником. Пока пацаны заряжали мины и сигналки, я… осмотрел местность. Прикинул про себя, откуда снайпер мог по нам лупить. Наверняка с упора бил. Посмотрел там и сям. Потом возле деревца вот нашел три гильзы – они на виду валялись…
Бушмин стал рассматривать стреляные гильзы. Гм… Серия «СП», так что стреляли все же из «СВД». А что, собственно, он хотел увидеть? Гильзу от подкалиберного патрона натовского образца для винтовки «AW»? Неужели и действительно рассчитывал на то, что это работа Славянина, которому удалось вернуть свой «чемоданчик»? И разве есть точная уверенность в том, что Славянин – снайпер экстракласса? Что кейс, в котором в разобранном виде хранится «AW», принадлежит именно ему, а не кому-то из тех правоверных? Но даже если и ему, то где, спрашивается, сейчас находится Славянин? А кейс? Порознь они обретаются или успели воссоединиться?
– Вот что, Каратаев… Расскажи-ка мне всю эту историю про снайпершу с самого начала! Правду и только правду! А я взамен гарантирую отпущение всех твоих грехов…
Бушмин и его команда задержались на блокпосту немного дольше, чем предполагалось. Череп с остальными бойцами осмотрел окрестности – без видимых результатов, – а «капитан Михайлов», осмотрев зиндан, взялся вплотную за Каратаева.
Ближе к вечеру из Мещерской на «блок» приехала бригада фээсбэшников. Их прислал «Мерлон», с которым Бушмин поддерживал связь по «Акведуку». Они увезли с собой Каратаева, – похоже на то, что этим таинственным снайпером заинтересовался сам АйБиЭм.
Когда «капитан Михайлов» стал прощаться с вэвэшным старлеем, назначенным вместо Завидеева командовать «блоком», тот порадовал его еще одной находкой: прибираясь в вагончике, он обнаружил среди чужих вещей записную книжку, принадлежавшую замкомвзвода Гонтарю. А в книжицу была вложена фотография, запечатлевшая снайпершу – Каратаев ее опознал – рядом с двумя мужчинами.
Зачем Гонтарю понадобилось держать фото у себя – возможно, просто понравилась симпатичная стройная блондинка в мини-юбке, стоявшая рядом с мужчинами. Одним из которых был не кто иной, как генерал милиции Алексей Латыпов, важнейший из фигурантов затеянного группой «Мерлон» расследования.
Глава 6
Анна Дольникова и ее маленький молчаливый спутник все это время скрывались в подвале на территории заброшенной фермы.
Наученная чужим и своим горьким опытом, взвесив все «про» и «контра», Анна решила, что благоразумнее всего пока оставаться на месте. Конечно, недолго, потому что у них с собой были весьма скромные запасы еды и питья. Но ближайшие несколько суток им лучше всего переждать здесь, в сравнительно безопасном месте.
Снаружи все это время было неспокойно. На ферму несколько раз наведывались федералы, – Анна слышала шум движков бронетехники и перекличку солдат, осматривающих местность. О том, что их сюда привело, она могла только догадываться. Если даже эти люди здесь что-то, вернее кого-то, искали, то занимались они этим довольно небрежно, потому что им так и не удалось обнаружить среди развалин узкий пролаз, через который можно попасть в подвальное помещение – дырку Дольникова замаскировала сверху ржавым листом жести.
Слава богу, что никто из них не додумался призвать на помощь кинолога с вымуштрованной собачкой.
В принципе время пролетело незаметно, потому что у Анны нашлось что рассказать ее мальчику, а Иван оказался благодарным слушателем. Время от времени Дольникова поднималась на поверхность, чтобы понаблюдать за трассой, заодно – а куда от этого деться? – и свои нужды справить. Потом вновь возвращалась в укрытие.
Утром, уже в светлое время суток, она в очередной раз выбралась из своего укрытия, но не одна, а вместе с Иваном.
Ребенок, которого Анна, пользуясь случаем, привела в более или менее божеский вид в транзитном лагере возле Первомайской, вновь принял свой прежний облик: чумазый, закутанный в бесчисленные одежки, типичное дитя войны.
– Иван, мы с тобой выберемся отсюда в любом случае, – сказала Анна. – Не сегодня, так завтра. Но надо все с умом сделать, понимаешь?
Опасливо оглядываясь по сторонам, они пересекли двор фермы, перебравшись в другой ее конец, туда, где раньше находился коровник, на месте которого теперь сохранилась лишь обгоревшая, в трещинах и провалах, приземистая каменная коробка без крыши и стропил. Сначала надо было освоить это пространство.
Отсюда хорошо просматривалась лента шоссе Ростов—Баку, которая в этом месте изгибалась почти под углом в девяносто градусов и дальше уходила на юго-запад. До границы с Ингушетией – рукой подать, но на трассе выставлены кордоны из милицейских подразделений. Значит, есть строгий контроль за передвижениями местного населения. Она была права. Действительно, всех подозрительных задерживали и отправляли для выяснения личности в ближайший населенный пункт, где функционировали временные отделы внутренних дел. Иногда сразу направляли в сельцо Чернокозово, в печально знаменитое СИЗО, откуда уже мало шансов выбраться целыми и невредимыми.
Встреча с милицией исключалась. У них с Иваном, во-первых, нет абсолютно никаких документов; во- вторых, у нее все еще не сошел синяк на правом плече. Если задержат, то могут опять заподозрить в ней снайпершу, наверняка подумают: раз она блондинка, то приехала из Прибалтики, убивать за чеченские баксы русских парней. В-третьих, из верхней одежды у нее только вэвэшный бушлат, в таком подозрительном виде ее точно «заметут» на первом же «блоке». Хотя, в принципе, если уж на то пошло, можно заменить бушлат одеялом, использовав его в качестве пончо.
В дополнение ко всему она не имела ни малейшего представления о том, на кого списали – или же намерены списать – подстреленных ею контрактников. Но если учитывать всю сумму связанных с данной историей обстоятельств и то еще, что отморозки держали ее в зиндане втайне от своих же сослуживцев, даже втайне от командира «блока», то весьма маловероятно, что расстрел контрактников приписывают именно ей, Дольниковой.
Анна ни словом не обмолвилась Ивану о своем «подвиге» – хороша мама, если она, не дрогнув душой и сердцем, замочила пару-тройку неприятных ей личностей!
Но Ваня ни о чем таком и расспрашивал.
