даже принялся лихорадочно ковырять землю саперной лопаткой. О том, чтобы стрелять по самолетам, никто не думал. Немцы снова атаковали пули поднимали фонтанчики земли, находя новые и новые жертвы.
— Ррооотааа! — надсаживаясь, закричал Волков. — По самолееетам! Огонь!
От злости на глаза навернулись слезы. Он полтора месяца готовил красноармейцев к войне, и первый же налет превратил их в испуганное стадо. От мысли о том, что завтра, быть может, ему придется идти в бой с этими людьми, ротному стало страшно. Внезапно слева от него ударил винтовочный залп. Знакомый голос командовал:
— Заряжай! Целься! ОГОНЬ!
Взвод Берестова выстрелил снова. Они били вслед самолетам и вряд ли могли повредить их или напугать пилотов, но уже то, что они отстреливались, было замечательно. Белогвардеец, подавая пример остальным, стрелял не лежа на спине, а с колена.
— Второй взво-о-д! Хватит землю ковырять, по самолетам, беглый огонь!
Медведеву тоже удалось организовать своих людей, и теперь они выпускали пулю за пулей в атакующие самолеты. На глазах у лейтенанта Холмов, стоя на колене, с несвойственной ему обычно собранностью перезаряжал винтовку, целился и бил в небо. Даже третий взвод, командира которого назначили перед самым отъездом, похоже, начал приходить в чувство. Немцев сопротивление, похоже, нимало не заботило. Они уже сбросили все бомбы и теперь развлекались стрельбой по живым мишеням. Зенитных пулеметов в полку не было, даже обычных, ручных хватило едва по одному на взвод — доукомплектовать оружием их должны были уже на фронте. Справа ударила очередь Дегтярева, еще одна. Пулеметчик второго взвода, студент механического факультета Зверев открыл огонь по самолетам. Второго номера рядом с ним не было, поэтому Зверев стрелял стоя, придерживая пулемет за сошки Медведев подскочил к своему бойцу, что-то сказал. Зверев кивнул, и старшина, нагнувшись, пристроил ствол пулемета себе на загривок, крепко сжав сошки обеими руками. Истребители выходили в очередную атаку, и пулеметчик развернул импровизированный «станок» им навстречу. Первый самолет шел прямо на старшину. «Почему он не стреляет, — лихорадочно думал лейтенант. — Заело?»
— Стреляй! — заорал старшина.
— Лешка, стреляй! — кричали красноармейцы.
Казалось, бойцы забыли о том, что немцы атакуют и их тоже, все взгляды были прикованы к тем двоим, что бросили вызов самолету. То ли немец заметил пулемет, то ли они просто оказались на пути, но он открыл огонь заранее, и Волков с ужасом смотрел, как сдвоенная дорожка выбитых пулями фонтанов земли бежит к Медведеву. Время словно остановилось, ротному показалось, что наступила дикая, мертвая какая-то тишина. И эту тишину взорвал рокот Дегтярева. Зверев выждал свое, одному ему известное время и теперь выпустил остатки диска одной длинной очередью. Пули, направленные рукой студента-техника, нашли цель, от капота истребителя отлетел какой-то лючок, из патрубков хлестнул черный дым. Немец вильнул, отчаянно пытаясь выровнять самолет, но истребитель не слушался. Не веря своим глазам, Волков смотрел, как «Мессершмит» (он, наконец, вспомнил название из определителя) в пологом пикировании шел вниз. В последний момент летчику удалось поднять нос. Истребитель чиркнул по земле, поднимая винтом тучи пыли, подпрыгнул, теряя куски дюраля, и, наконец, упал плашмя. Фюзеляж переломился, хвост закувыркался, сминаясь, а кабина проехала несколько десятков метров и замерла.
— Сбил! Сби-и-ил! — Зверев подпрыгнул, потрясая тяжеленным пулеметом.
— Ложись, дурья башка! — старшина повалил пулеметчика.
Три оставшихся самолета проштурмовали еще раз, потом поднялись выше и сделали круг над своим товарищем. Один «мессер» снизился, казалось, он собирается садиться. Но в последний момент летчик, видимо, передумал и пошел вверх. Наверное, он решил, что сбитый пилот все равно мертв и рисковать не имеет смысла. Набирая высоту, немцы ушли на запад. Бойцы поднимались с земли, отряхивались. Стонали раненые, кто-то лежал неподвижно. Но Волков чувствовал — что-то изменилось. Люди, несколько минут назад бывшие стадом, стали бойцами. Они стреляли во врага, они остались живы, а их товарищ совершил невозможное. Не герой кинофильма, не сталинский сокол, а просто боец, такой же, как все, сбил немецкий истребитель. Могучая, смертоносная машина, созданная конструкторами, инженерами, чтобы нести смерть людям, превратилась в груду лома. Волков убрал наган в кобуру и подбежал к пулеметчикам.
— Красноармеец Зверев! Старшина Медведев! — Лейтенант встал по стойке «смирно».
Взводный и студент вытянулись, их лица стали серьезными.
— За проявленные мужество и воинское мастерство объявляю вам благодарность!
— Служим трудовому наро…
Герои не успели закончить, как комроты шатнулся вперед и, обняв обоих, крепко расцеловал.
— Ай, молодцы, сволочи! — Он обернулся к столпившимся бойцам: — Качать их!
Красноармейцы с криком подхватили товарищей на руки, пулеметчики, смеясь и ругаясь взлетали в воздух.
Потери в батальонах оказались на удивление невелики. Убито было семеро, еще пятнадцать человек, в том числе и машинист, получили ранения. Среди раненых оказался и комбат, которому осколок вспорол предплечье. Разобравшись с ранеными, Волков со своими людьми пошел смотреть убитого немца. К его удивлению, пилот, висевший в кабине на ремнях, оказался жив, хоть и без сознания. Разъяренные красноармейцы чуть не исправили это досадное упущение, и лейтенанту стоило большого труда утихомирить бойцов. Летчика вытащили из обломков и без особых церемоний привели в чувство. Надо было отдать фашисту должное, держался он надменно и на вопросы подбежавшего Архипова отвечать отказался. Старший лейтенант, недолго думая, взял у Волкова отделение и приказал вести немца от дороги. Под злорадными взглядами красноармейцев конвоиры передернули затворы и особист, нехорошо ухмыляясь, указал наганом в степь. Пилот сделал несколько шагов, затем резко развернулся и быстро заговорил, назвав свое имя, звание, номер истребительной группы. Архипов кивал, время от времени пересказывая собравшимся слова пленного. Немец оказался командиром звена истребительно-бомбардировочной эскадрильи. В этот день он со своими подчиненными вылетел на свободную охоту, имея задание нарушать железнодорожное сообщение. Прежде им приходилось атаковать эшелоны на этой дороге но с таким сопротивлением он столкнулся в первый раз. В заключение летчик попросил показать сбивших его пулеметчиков. Под одобрительные смешки товарищей вперед выступили Зверев и Медведев. Немец некоторое время смотрел на обсыпанных серой пылью бойцов, затем снял с руки часы, вынул из-за пазухи серебряный портсигар и протянул пулеметчикам. Старшина неуверенно оглянулся на Архипова. Особист, улыбаясь, кивнул, и взводный сунул портсигар в карман, великодушно передав часы студенту.
Тем временем лейтенант из второго батальона добрался до находившегося в двух километрах разъезда. По телефону он сообщил о случившемся в Н***. Со станции пообещали прислать локомотив, и через два с лишним часа пришла маневровая «овечка». Помощь подоспела как раз вовремя — в хвост неподвижному поезду успели уткнуться составы с боеприпасами и матчастью какого-то артиллерийского полка. Командир второго батальона, принявший начальство над эшелоном вместо выбывшего Светлякова, в ожидании паровоза приказал окапываться. Глухой ропот бойцов, начавших было протестовать против зряшной, по их мнению, работы, был пресечен в зародыше. Новый начальник эшелона, не без помощи вездесущего Архипова, напомнил красноармейцам, чем чреват отказ выполнять приказание, а потом указал на то, что в случае повторного налета отстреливаться из окопов будет не в пример безопаснее. Работа была закончена как раз к моменту отъезда, и эшелон ушел на запад, оставив по обе стороны от дороги ровные ряды стрелковых ячеек.
В Н*** прибыли уже в темноте, закончив разгрузку к двум часам ночи. Волков полагал, что теперь им дадут отдохнуть хотя бы до утра, но у командования были другие планы. Встретивший эшелон майор с усталым, осунувшимся лицом сообщил, что первый и второй маршевые батальоны поступают в 328-ю стрелковую дивизию 27-го стрелкового корпуса. Дивизия наступала третьи сутки и срочно нуждалась в пополнении. Батальонам предстоял пятидесятикилометровый марш менее чем за десять часов, чтобы к полудню быть готовыми вступить в бой. Комбат-2 просто выслушал приказ, козырнул и отправился готовить своих людей к выступлению, но Щукин, временно вступивший в командование первым батальоном вместо раненого Светлякова, попытался спорить. Комиссар указал на то, что бойцы перенесли воздушный налет, затем вынуждены были окапываться, и вряд ли смогут преодолеть 50 км без отдыха. Встречающий спокойно выслушал Щукина, а потом спросил, отказывается ли тот выполнить боевой приказ. Комиссар начал было
