войти.
Кей Ти, скорее всего, еще где-то поднимается. Запасной фонарь не появится еще несколько минут. Кроме того, Стрейкен измерил дыру, и она оказалась довольно широкой. Не было опасности, что баллоны застрянут, как застряли на рифе Ха-Ха. Только одним глазком. Кей Ти никогда не узнает.
Он подождал момента, когда, по его расчетам, она должна была выйти из воды, и завис прямо над дырой. Затем выдохнул и опустился между камней.
Он как будто попал в другой мир. Из дыры бил свет, и его было достаточно, чтобы определить, что он находится под сводом большой пещеры. Он расходился во все стороны, как купол собора. Лишенная солнечного света, вода здесь была на несколько градусов холоднее. По той же причине она была потрясающе чиста. Планктон и водоросли не могли расти без солнечного света. Стрейкену показалось, что он опустился в жидкий кристалл.
Ответственные дайверы придерживаются правила третей. Одна треть на дорогу туда, вторая на дорогу обратно, третья на непредвиденные случаи. У Стрейкена оставалось две трети воздуха, и он счел, что этого достаточно. Потребление воздуха определяется несколькими факторами. Техника и способности легких — это первые два. Страх, холод и глубина — остальные. Стрейкен не беспокоился о первых двух: проблему представляли только остальные. Он может очень быстро израсходовать весь воздух. Это означает, что взглянуть на пещеру надо будет именно одним глазком и быстро.
Он поплыл вниз, перебирая ластами, в нетерпении увидеть, как глубоко уходит вниз эта пещера. Сердце стучало в груди. Света его фонарика так и не было видно. Стрейкен подумал, что, может, он зарылся в песок на дне. Тут точно есть что-то интересное, он это знал и все. Стрейкен проверил глубиномер. Сорок метров. Сорок пять. Над ним выход светился как ореол. Он плыл вниз, следуя за солнечным лучом, который тоже впервые исследовал пещеру. Стрейкен спускался ниже и ниже, как будто входил в часовню.
По мере того, как Стрейкен опускался, солнечный свет становился слабее. Луч окончательно исчез на глубине пятидесяти метров. Не испугавшись, Стрейкен устремился во тьму. Он сдерживал страх, уверяя себя, что найдет дорогу обратно в любой момент. Как только захочет, он просто начнет подниматься, пока не найдет луч солнечного света. На этом чувстве он продержался ровно три метра. Потом испугался.
Пещера была не просто темной, она была сама чернота. Черная, как смола, покинутая людьми выработанная шахта. Стрейкен был в космосе. Он был невесом и так далеко от естественной среды обитания людей, насколько это только возможно. Стрейкен вытянул руки вперед для самозащиты. Он не знал, против чего. Он мог быть в нескольких дюймах от чего угодно. От острых зубцов скалы. От холодного течения. Может, он плывет сейчас вниз по расселине: тупик, такой узкий, что скоро будет не развернуться, чтобы плыть назад.
Стрейкен не видел ничего; ни собственной вытянутой руки, ни циферблатов на своих приборах. Он измерял глубину в уме. Один взмах ластами — метр. Пятьдесят три, пятьдесят четыре. Ничего. Сплошная чернота вокруг. Он решил, что опустится до шестидесяти.
Все, что сейчас он знал, это то, что он открыл впадину, соперничающую с Марианской. Расположенные на юго-западе Гуама, Марианские острова были совсем недалеко отсюда. Предполагалось, что их глубина — примерно одиннадцать тысяч метров. Стрейкен сейчас был на пятидесяти семи. Ему еще долго двигаться, прежде чем он побьет какие-нибудь рекорды. Все так же в черноте, все так же на ощупь. Все тот же звук дыхания, напоминающий порывы ветра в ночи. И страх — его единственная связь с реальностью.
Тьма была полной. Он слишком сильно рисковал. Пятьдесят восемь. Они смогут вернуться со специальным оборудованием. Пятьдесят девять. Фонарики, флаеры. Шестьдесят метров. И с подходящим гидрокостюмом, который будет удерживать тепло. Шестьдесят один. Его начало трясти от холода. Пора возвращаться. Шестьдесят два. Погружение отчасти удалось. Он нашел подводную пещеру, которая заслуживала дальнейшего исследования. Шестьдесят три. Ничего позорного не будет, если он сейчас развернется. Шестьдесят четыре. Так, все.
И вдруг, как только Стрейкен вычислил, что находится на глубине шестидесяти пяти метров, его рука наткнулась на что-то твердое. Он плыл не быстро, но удар стал полнейшей неожиданностью, и Стрейкен отпрянул в ужасе. Он крепче сомкнул губы вокруг регулятора. Его дыхание оглушительно громко отзывалось в ушах.
Когда человек идет ночью в туалет, то ради предосторожности вытягивает руки перед собой. Если он налетает на что-то, он знает, на что. Он шепотом ругается, но его адреналин при этом не подскакивает до тошноты. Он не вдыхает воздух, как будто это его последние вдохи. Он не размахивает руками, чтобы выпрямиться. Стрейкен все это проделал, что стоило ему ценного воздуха.
Он шарил руками в темноте. Вот оно. Грубая поверхность. Возможно, скала. Он достиг дна. Он провел рукой по этой поверхности в третий раз. Вдруг его сердце застучало сильнее. Что бы там ни было под его рукой, оно было не природного происхождения и казалось бесконечным.
Стрейкен проплыл пару метров влево, не отрывая руки от поверхности. Он понял, из чего она сделана. Это был не камень, не скала. Стрейкен постучал по ней костяшками пальцев. Раздавшийся звук был жутко громкий. Металлический глухой звук. Он отразился от стен пещеры, как звон погребального колокола. Сомнений не было: то, на что он натолкнулся, было сделано из стали.
Стрейкена пронизал восторг, и его воображение буйно разгулялось. Он хотел исследовать дальше, но у него кончался воздух. У него не было света. Без света дальнейшее исследование бессмысленно. Ему надо подниматься. Он уже развернулся, как вдруг вспомнил о своем фотоаппарате. Когда Стрейкен не снимал, фотоаппарат был просто продолжением его тела. Он знал, как с ним обращаться даже с закрытыми глазами. Он знал, как обращаться с ним в темноте.
Он установил вспышку на максимальную яркость. Придвинув объектив вплотную к металлической плите, он нажал на затвор. Все вокруг немедленно наполнилось ярким белым светом. Как молния в темной и бурной ночи.
Стальная плита была невероятно огромной и вся покрыта ржавчиной. Стрейкен увидел заклепки. Плита круто уходила вниз, и Стрейкен понял, что до дна еще не добрался. И вдруг все исчезло. Тьма вернулась. Еще более непроницаемая, чем раньше, потому что он утратил ночное зрение, которое у него появилось во время погружения.
Стрейкен проплыл вниз и налево. Он держал руку на плите, следуя вдоль нее. Она постепенно заворачивалась и вдруг кончилась. Рука ощупывала кромку грани. К этому моменту Стрейкен уже знал, что это такое. Он выпрямился. Он вытянул руку с фотоаппаратом во всю длину и снова нажал на затвор.
Пещера осветилась белым светом еще раз. На крохотную долю секунды. Но ему хватило. Хватило, чтобы признать: его теория верна. Хватило, чтобы понять, чт
Эд Стрейкен нашел свое наследство.
46
Пили Парангу потребовалось ровно сорок пять секунд, чтобы захватить «Морской дух». Когда Стрейкен и девчонка оказались под водой, с остальными справиться было несложно. Элемент неожиданности и револьвер Сумо — вот и все средства, которые он использовал.
Он стянул револьвер из шкафа в кубрике сегодня днем, а потом спрятал в салоне, чтобы он был под рукой, когда придет время. Пили подождал, пока дайверы пробудут под водой десять минут, прежде чем сделать первое движение. Он знал: как только они опустятся больше, чем на восемнадцать метров, им понадобятся остановки, прежде чем они смогут вернуться на поверхность. Это давало ему по крайней мере пять минут, чтобы приготовиться к их возвращению.
Пили Паранг ненавидел Стрейкена всем своим существом. Ненависть сочилась по его венам вместе с кровью, делая ее черной, как чернила. Эд Стрейкен. Человек, который их продал. Человек, на чьей совести смерть Руни.
Гранильщик драгоценных камней видел это собственными глазами и поклялся жизнью своего
